Вода в колодце оказалась холодная, прозрачная. Русак жадно напился, поплескался, фыркая, как конь на водопое.

– Эх, хорошо! – радостно возвестил парень, возвращаясь в комнату. – А где хозяин? Слышишь, змей, наёмник возвращался? А то я уснул и не слышал.

– Я тоже спал, – ответил ларг, зевая во всю пасть. – Поищи на улице.

– Нет его там. Похоже, он не вернулся. – Русак обеспокоено посмотрел на стойку.

– Неужели волнуешься? Что же ты остался здесь, а не пошёл за хозяином? – съязвил ларг.

– Не люблю странных мест.

– А ещё потасовок, подземелий, палачей. Кто остался в лесу перед замком барона Сигурда и не решился идти на помощь хозяину? Ты, друг мой, самый обычный трус.

– Я трус?! – завопил оскорблённый целитель, набрал побольше воздуха, но поперхнулся и сник. – Да. Я трус. И что с того? Будто ты не боишься. Зачем я должен рисковать жизнью и соваться в драки, если могу тихо уладить дело?

– То есть спрятаться.

– Вовсе нет!

– Тогда пошли за хозяином.

Ларг соскользнул на пол и, шурша по полу, направился за стойку.

Змей обогнул её и нерешительно замер. Дверь, ведущая во двор, была по-прежнему открыта.

А двери в подвал не было!

На её месте была стена и полуразрушенные полки. Между ними колыхалась паутина, а в её центре, словно хозяин царства на устрашающем троне, сидел чёрный толстый паук. Мохнатые лапки чутко улавливали любое трепетание – так опытный царедворец держит все нити опасной интриги, немедленно отвечая на любое вторжение жестокой расправой. Чем-то паук напоминал старый высохший пень с толстыми корнями, которые когда-то питали могучее дерево.

Русак не сразу понял откуда послышалось удивленноё кряканье. Он даже представить не мог, что ларг может издавать такие звуки!

– А где дверь? – растерянно спросил парень.

Русак какое-то время тупо смотрел на стену, наконец крякнул ничуть не хуже ларга и потрогал полки.

– Настоящие... кажется... Что ж теперь? Нет больше нашего хозяина?

– Это для тебя он хозяин, – задумчиво сказал ларг, думая совершенно о другом.

Русак прав. Ночью дверь была вот тут, тяжелая, крепкая, и вела прямо в подвал. БЫЛА! А при дневном свете испарилась ночным мороком!

Русак для верности ещё и по стене постучал. Посыпалась мелкая труха. Звук раздался глухой, стена явно была сплошной.

– Подождём ночи, – решил ларг. – Если с приходом тьмы дверь не появится, значит надо его спасать.

– Но-о-о-чи! – протянул слуга. – А есть что будем? И где ты его искать собрался?

– Слушай, человек, как ты жил до встречи с наёмником? Где брал еду?

– Тебе рассказать со всеми подробностями? – осклабился целитель.

Но ларг не собирался выслушивать историю Русака и поспешил покинуть комнату.

– Куда ты? А я?

Подавив вздох, Русак оглядел пустую комнату и пошёл вслед за ларгом.

– Сокол выздоравливает? – Василика жадно кинулась навстречу вошедшему целителю Гансу, на руке у того сидела птица.

– Конечно. Он хорошо выспался, и раны заживают быстро, даже слишком.

– Это же хорошо.

– Конечно, госпожа. Но я хотел бы понаблюдать за этой птицей.

Девушка нахмурила брови, задумчиво наматывая прядку волос на палец.

– Я думаю, что он не хотел бы этого. Давай отпустим на свободу моего спасителя.

– Как пожелаете, госпожа. Но я хотел бы заметить...

Девушка смело протянула руку к соколу и погладила.

– Странный он какой-то, – продолжал целитель. – Осторожнее с ним, госпожа. Я, признаться, не подозревал, что хищные птицы могут так спокойно себя вести.

– Не обижай моего спасителя, – капризно надулась царевна. – Отец говорил, что соколы покровительствуют нашему дому. Однажды ещё мой прапра... и ещё с десяток «пра»-прадед спас на охоте соколиху. И говорят, что она оказалась не простой птицей, а кем-то вроде госпожи. С тех пор соколы покровительствуют нашей семье.

Ганс слушал внимательно, склонив голову набок, и старался не проронить ни слова. Василика, заметив, что рассказ имеет успех, озорно сморщила нос и добавила:

– Вообще-то я думаю, что это просто выдумка, но иногда приятно думать, что есть какой-то покровитель. Тем более после сегодняшней ночи, когда сокол пришёл мне на помощь.

– М-да... – протянул Ганс. – Интересная история, госпожа. Но кажется мне, что этот сокол не имеет отношения к той давней истории. Если она была, конечно.

– Какая разница?! Лучше подай мне перчатку.

Ганс протянул царевне перчатку из толстой кожи, и девушка торопливо натянула её.

– Садись сюда. – Она поднесла руку к лапам птицы, просительно заглядывая в глаза.

– Не старайтесь, госпожа, он вряд ли проходил дрессировку, поэтому не понимает вас.

Но сокол вдруг громко крикнул, узкие длинные крылья расправились, едва не задев лицо девушки, вылетел в окно и камнем рухнул вниз. Василика закричала, едва не кинувшись вслед за ним.

– Госпожа! Не надо бросаться из окна, иначе ваш жених останется безутешным вдовцом.

Царевна чуть заметно вздрогнула, когда прозвучало слово «жених», а на щеках вспыхнул гневный горячечный румянец.

– Мой спаситель! Не улетай!

Почти у земли сокол расправил крылья, когтями чиркнул по пыли двора и под испуганные крики служанок взвился, стрелой вонзаясь в низко плывущие облака.

Огненный поток стремниной нёсся по глубокому руслу. Нестерпимый жар маревом поднимался над рекой огня и растекался далеко в стороны.

Низкое небо с багровыми хлопьями туч переливалось алыми красками, как медленно затухающий огонёк углей.

В волнах жидкого огня часто показывались фигурки людей, всплывали, распахивая рты в беззвучных воплях, и снова погружались с головой. Изредка прорывался страдальческий хрип, но тут же затухал: пламя безжалостно сжигало горло и голосовые связки, кожа лохмотьями сползала с костей, и в огненную реку погружался скелет.

Показалась голова девушки, она кинула себя поперек волн к берегу. Её закружило, как легкий лист, и неожиданно вынесло к низко нависшему над огненной рекой дереву. Толстые ветки почти касались огненного потока, но почему-то не загорались. Старое, почерневшее, оно мерно покачивалось в горячих потоках воздуха.

Девушка в последнем усилии ухватилась за голые ветви, попыталась выбраться, но пальцы, спаленные до костей, со свисающими клочьями кожи, не удержали.

Она распахнула рот, ожидая нового погружения с головой, но зацепилась за маленький сучок. Девушка завыла от боли, подтянула ноги, выбравшись целиком из жидкого огня.