Справа от центрального шатра, на специально сколоченных и задрапированных зелёным покрытием подмостках расположился оркестр.

Из-за строгих концертных костюмов музыканты казались немного чопорными, и нервно, без нужды, трогали скрипки и валторны. Седой капельмейстер, словно полководец перед битвой, задумчиво вышагивал перед шатром, косясь при этом на известного всей Москве конферансье, который на этом празднике жизни исполнял роль тамады и главного распорядителя торжества одновременно.

— Почему-то вертится в голове фраза «…гости съезжались на бал»! — вполголоса произнёс конферансье, подойдя к капельмейстеру. В ответ музыкант тряхнул седыми локонами и с готовностью уставился на собеседника. — Сыграйте что-нибудь классическое, но без надрыва, а то гости начинают нервничать.

Капельмейстер снова кивнул и решительно шагнул к оркестру. Заскучавшие музыканты с удовольствием взялись за смычки и через мгновенье над заповедником полились чарующие звуки венского вальса.

Второй день октября был по-летнему солнечным, но Каледин с утра, как и положено русскому офицеру во время отсутствия боевых действий, хандрил. Тратить законный выходной на очередное сборище толстосумов не хотелось. — Ничего, брат, не попишешь — приказ! — сказал он сам себе и после освежающего послеобеденного сна стал собираться на «оперативное мероприятие».

До Царицыно можно было добраться на метро за десять минут, но кто же ездит на свадьбу к местному олигарху на метро! Поэтому Каледин был вынужден простоять битый час в дорожной пробке, ругая себя последними словами за тупое соблюдение этикета. На въезде в заповедник его встретили пара упакованных в вечерние костюмы «качков» и миловидная стройная девушка, трепетно прижимающая к девичьей груди список гостей.

— Ваш столик в шатре номер шесть. — с улыбкой сообщила она Кантемиру, отыскав его фамилию в длинном перечне приглашённых. — Это голубой шатёр, — уточнила распорядительница и рукой обозначила направление движения Кантемира. Подполковник едва уловимо поморщился: номер шатра напомнил чеховскую «Палату номер шесть», а цвет ставил под сомнение его сексуальную ориентацию. По пути к своему шатру Каледину трижды попался официант с подносом горячительных напитков, и подполковник трижды оросил измученную офицерскую душу ледяной водкой. Полегчало. Закусил каким-то диковинным бутербродом, взятым с первого попавшегося на пути стола, Кантемир с удовлетворением отметил, что мучавшая его хандра, подобно старой деве на балу, тихонько отошла в укромный закуток.

Неожиданно оркестр грянул что-то бравурное, и в воздух полетели белые шары. Гости повернулись лицом к закату и задрали головы вверх. В небе показался воздушный шар, к которому вместо корзины было привязано кресло, на котором восседала невеста, точнее, уже молодая жена.

— Впечатляет! — обратился к Кантемиру стоящий рядом с ним белокурый тенор с бокалом напитка в руке.

— Круто! — согласился Каледин. — Даже круче, чем фонтан из шампанского, — и отошёл в сторону, оставив певца в недоумении. Тем временем распорядитель начал судорожно махать руками, видимо, обозначая точку приземления. К удивлению гостей, шар приземлился на точно обозначенном месте. Распорядитель с молоденькими помощницами бросился к Калининой и быстро освободили от страховочного ремня, поправили платье и расправили трёхметровую фату. Кантемир подошёл ближе и хорошенько рассмотрел новоиспечённую супругу олигарха. Лицо молодой женщины светилось нескрываемым удовольствием. Склонная к эпатажу прима Большого театра играла главную роль в собственноручно написанном и режиссированном ею спектакле. Роль второго плана была отдана самому олигарху, который к моменту приземления подкатил в белом с золотыми позументами ландо, запряжённом четвёркой белых, по всей вероятности цирковых, лошадей.

— Коляска, поди, тоже из музейных запасников? — раздался за спиной подполковника мужской ироничный голос.

— Не говори ерунды! — ответил женский голос с приятной хрипотцой. — Станет тебе Дашка в побитом молью музейном экспонате ездить! И коляску, и шатры заказывали за полгода. Все эти Дашкины причуды Максиму в копеечку обошлись, и думаю, это не последние его траты на любимую жёнушку. Разорит она его, как есть разорит!

— А я слышал сплетню, что Максим за два месяца до свадьбы от Калининой сбежал в загородный дом, — продолжил мужской голос.

— Это не сплетня, это правда. Съехал от неё Максимушка в загородный особняк и два месяца носу не показывал. Даже годовалая дочка не удержала. Все уже думали, что свадьба отменяется, как вдруг на показе последней коллекции Вали Юдашкина Дашка, как ни в чём ни бывало, появляется с Максимом под руку и что-то трогательное ему на ушко воркует. Как она его уломала — одному богу известно, но факт остаётся фактом.

Кантемир окинул взглядом затянутого в свадебный костюм молодого супруга и без труда прочёл на его интеллигентном лице озабоченность, которую тот пытался замаскировать вежливой улыбкой. Видимо, роль второго плана олигарху была не по душе, но он стоически переносил дорогостоящий спектакль. Галантно посадив молодую жену в ландо, он кивнул одетому в белую ливрею кучеру, и коляска мягко тронулась с места.

Ехать до свадебного шатра было недалеко — метров двести, и это расстояние можно было пройти пешком, но в сценарии примы значился пункт с коляской и четвёркой белых лошадей, а отступать от сценария было строжайше запрещено.

Когда экипаж остановился возле свадебного шатра, оркестр снова вспомнил Штрауса, и вместе с бессмертной мелодией в небо устремилась стайка белых голубей, число которых совпадало с возрастом мужа. О своём возрасте молодая скромно умолчала.

— Знай наших! — крякнул Кантемир и умудрился ухватить с подноса пробегавшего официанта бокал с виски, который тут же осушил одним глотком.

«Ну, какая тут, к чёрту, оперативная комбинация! Кому я здесь нужен!» — подумал Кантемир, чувствуя, как спиртное, просочившись в кровь, мягко обволакивает мозг, настраивая на минорный лад.

Свадебный вечер продолжал набирать обороты, и гости в соответствии со сценарием гурьбой потянулись к празднично накрытым столам. Людской поток занёс Кантемира в голубой шатёр, как раз за стол № 6, и он оказался зажатым между двумя сильно декольтированными дамами, у которых вторая молодость должна была давно вступить в свои права, но почему-то проигнорировала. Напротив него за столом оказался политик, который пару раз умудрился мелькнуть на трибуне Государственной думы, и теперь не упускал случая показать электорату, как он всей депутатской душой болеет за Россию. Депутат так же, как и Каледин, успел перед застольем осушить пару-тройку бокалов и поэтому сразу почувствовал в Кантемире родственную душу.

— Выпьем! — обратился депутат к подполковнику, как только гости расселись за столом. Вместо стульев гостей рассадили на широкие деревянные лавки, которые по замыслу хозяйки праздника более гармонично вплетались в интерьер шатров, нежели дешёвые пластиковые стулья.

— За Россию! — с надрывом произнёс депутат и выставил вперёд бокал.

— Можно и за неё, родимую. — легко согласился Каледин и двинул бокал навстречу.