сохранить в банках Франции 225 млн. рублей золотом, принадлежащих России.

С 1927 года — в советском торгпредстве в Париже. С 1937 года — в

Советской Армии. Воспоминания «Пятьдесят лет в строю» (3 изд., т. 1–2, 1959).

Широко известна книга воспоминаний графа Алексея Игнатьева «Пятьдесят лет в строю», в которой немало говорится о гитаре.

Вот как с полной осведомленностью описывается им быт московских цыган и их музыкальных пристрастий:

«Московские цыгане пользовались гораздо большим успехом, чем петербургские, но и их репертуар был запакощен пошлыми романсами, которые приходились по вкусу подвыпившим московским купцам. Мы не позволяли петь подобную гадость, и старым цыганкам приходилось иногда при нас обучать молодых исполнению уже забывавшихся старинных цыганских песен. «Что может быть прелестнее, когда, любовь тая, / Друзей встречает песнями цыганская семья…» И это действительно была семья, в которой можно было укрыться и от набившего оскомину петербургского света с его скучными салонами, и от ресторанов с румынскими оркестрами… Цыганки в скромных и большей частью черных платьях с большими цветными платками на плечах постепенно наполняли зал и, кивнув в сторону гостей, с важностью рассаживались на стульях перед столом. За стеной уже слышались первые звуки гитар, настраиваемых «чавалами»… Пропев несколько песен, хор обыкновенно просил пойти закусить, что означало требование дать денег «чавалам» якобы для выпивки и закуски; в действительности же цыгане пили обычно чай и все деньги вносили в общую кассу, делившуюся по паям, в зависимости от старшинства и значения в хоре. Надо было заслужить своим уважением к хору особое доверие, чтобы уговорить «царицу» хора, вроде, например, Вари Паниной, остаться в зале, закусить и выпить стакан шампанского. У каждого из нас были свои любимые песни. У брата любимой была «Ах, да не вечерняя», у меня — «Конавела».

Да и сам Игнатьев превосходно играл на гитаре, о чем можно судить по нескольким репликам в тексте. «Однажды за воскресным обедом у него (главнокомандующего Куропаткина — Ред.) в палатке (после мукденского поражения он стал проще и приглашал нас, генштабистов, к своему столу) он обратился ко мне:

— Игнатьев! Познакомили бы вы меня с песнями, что распевали вчера под гитару!.. Вы не смущайтесь, я рад, когда молодежь веселится».

Там же, в Манчжурии, стихийно образовался кружок генштабистов, члены которого именовались «зонтами». «В этой компании составителями куплетов были «зонт» Пит (Петр Александрович Половцев) и «зонт» Кока (Николай Лаврентьевич Голеевский), музыкальным исполнителем — «зонт» Леша (Алексей Алексеевич Игнатьев), гитаристом — «зонт» Володя (Владимир Владимирович Марушевский)… Я тем временем настраивал гитару, чтобы открыть торжественное собрание пением и хором гимна «зонтов»: Эх, калинушка-малинушка моя,

Песня русская поется так всегда…»

Умение играть на гитаре порою способствовало карьерному росту. «Первые дни Жоффру приходилось обращаться ко мне по всем вопросам. Сопровождавшая его русская свита с каким-то ничем себя не проявившим генералом во главе совершенно не соответствовала своему высокому назначению, особенно хорош был выбор личного адъютанта, доверенного лица Николая Николаевича, — Сашки Коцебу, полного невежды в военном деле и обязанного во многом в своей служебной карьере исполнению цыганских романсов под гитару, они были в большой моде в России».

Мемуары Игнатьева авторитетно свидетельствуют: владение гитарой в офицерской среде считалось хорошим тоном, придавало «гвардейского шика» армейским поручикам и штабс-капитанам.

МАКСИМИЛИАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ВОЛОШИН

Волошин, Максимилиан

Александрович

(Максимилиан Кириенко-Волошин, 1877–1932) — русский поэт, художественный критик. В поэзии — сыновнее чувство природы как вселенского целого, трагическое переживание судеб России.

В 1901 году Максимилиан Волошин побывал на знаменитом испанском курорте Вальдемоза на Майорке. Свои впечатления он передал в стихотворении «Кастаньеты». Конечно же, не забыта им и гитара. «И танцоры идут в ряд, / Облитые красным светом, / И гитары говорят / В такт трескучим кастаньетам. / Словно щелканье цикад / В жгучий полдень жарким летом».

Прямо-таки живописная картина!

МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ АРЦЫБАШЕВ

Арцыбашев, Михаил Петрович (1878–1927) — русский писатель. Ницшеанские настроения в романе «Санин» (1907), получившем репутацию произведения, проповедующего примитивный гедонизм и аморальность. В 1923 году эмигрировал.

В повести Михаила Арцыбашева «Записки писателя» бросается в глаза болезненная сюрреалистическая сцена, создающая мучительно-тягостный колорит: «Когда я вошел в комнату, Башкин спал: под морфием, странным и страшным сном. Кто-то держал свечу, и желтый свет пятнами колебался на потолке и стенах со странным рисунком обоев… Я помню, что с жутким чувством посмотрел на эти обои; вокруг всей комнаты, в странных и грубых линиях шли какие-то гитары, и почему-то было неприятно и даже противно думать, что они никогда не играли… Свет ползал по стенам, безмолвно-розовым рядом вытягивали гитары свои тонкие нарисованные шеи, и на постели с хрипом и свистом подымалась грудь человека…» Что ж, гитара пришла в век кошмаров и видений.

АЛЕКСАНДР ГРИН

Грин, Александр

Степанович

(Александр

Гриневский, 1880–1932) — русский писатель. В романтикофантастических повестях «Алые паруса» (1923), «Бегущая по волнам» (1928), романах «Блистающий мир» (1924), «Дорога никуда» (1930) и рассказах выразил гуманистическую веру в высокие нравственные качества человека.

Морская романтика приключенческих произведений Александра Грина значительно потускнела бы без звонкой гитары. Роман «Бегущая по волнам» — не исключение. Прочтем описание празднества в порту Гель-Гью. «В это же время стала явственно слышна музыка; дневной гул толпы, доносившийся с набережной, иногда заглушал ее, оставляя лишь стук барабана, а потом отпускал снова, и она отчетливо раздавалась по воде, — то, что называется: «играет в ушах». Играл не один оркестр, а два, три… может быть, больше, так как иногда наступало, толкущееся на месте, смешение звуков, где только барабан знал, что ему делать. Рейд и гавань были усеяны шлюпками, полными пассажиров и фонарей. Снова началась яростная пальба. Со шлюпок звенели гитары; были слышны смех и крики». На берегу тоже царит веселье. «На скатерти, сползшей до камней мостовой, были цветы, тарелки, бутылки и бокалы, а также женские полумаски, — надо полагать — трофеи некоторых бесед. Гитары, банты, серпантин и маскарадные шпаги сталкивались на этом столе с локтями восседающих вокруг него десятидвенадцати человек».

Пылкая фантазия автора, создавшего свой особенный художественный мир, наделяет персонажей вполне узнаваемыми чертами, а реалии окружающей их жизни словно бы срисованы с Неаполя, Кадиса, Рио-де-Жанейро. Гитара у Грина столь же возвышенна, как и его благородные герои.

АНДРЕЙ БЕЛЫЙ

Белый, Андрей