детских воспоминаний, касающееся брата Александры Львовны: «Миша был самым музыкальным в нашей семье. Какой бы мотив ни услышал, сядет, бывало, за фортепиано, возьмет гитару, балалайку и сейчас же подберет. Одно время он учился на скрипке и делал большие успехи, мама радовалась, гордилась им, но он скоро бросил».

Любила гитару и Татьяна. «В Таниной приемной около лестницы, иногда прямо на приступках, рассаживалась молодежь, появлялась гитара, пели цыганские песни».

Сама Александра тоже в грустном настроении не раз поверяла душу этому нехитрому инструменту. «В такие минуты мне всегда хотелось музыки. Уйдешь в свою комнату, затворишься и поешь песни под гитару, и кажется, что душа твоя оголилась, услышит кто-нибудь — станет стыдно».

Оказывается, и Лев Николаевич нередко заглядывал к детям, чтобы послушать музыку. «Бывало, мы с Анночкой распоемся под гитары — откроется дверь. Если это была мама, Чертков или еще кто-нибудь из старших, мы смущались, замолкали. Но если входил отец, мы останавливались только для того, чтобы спросить, не надо ли ему чего.

— Нет, нет, я так зашел к вам. Ну-ка, Анночка, у тебя это хорошо выходит!

Как под яблонкой под той,

Под кудрявой зеленой,

Под кудрявой, под зеленой, Сидел молодец такой!

Отец улыбался, притопывал ногой».

Ценно и такое воспоминание Александры Львовны, относящееся к годам Первой мировой войны, когда дочь писателя была сестрой милосердия. «Некоторые уполномоченные жили в Минске, некоторые, как я, работали на фронте и приезжали в город по делам, а вечером собирались в квартире уполномоченных на Захарьевской улице. Многих из них я знала еще с ранней юности. У Анночки был чудный голос — низкое контральто, у меня довольно слабое, но верное меццо-сопрано. Мы пели цыганские песни, дуэты, я аккомпанировала на гитаре. Иногда танцевали. Веселились до рассвета, а рано утром, не ложась спать, ехали на работу».

Навсегда покидая большевистскую Россию под предлогом чтения лекций в Японии о своем отце, дочь Толстого вывезла и семейную реликвию, гитару, изготовленную в год рождения великого писателя. «В наркомпросе просмотрели конспект моих лекций, все мои рукописи, книги, письма, записные и адресные книжки. Все это было запечатано, ничего сверх этого брать не разрешили. Не разрешили говорить о школах в советской России.

–

А гитара? Зачем она вам?

–

Я играю на гитаре и всегда вожу ее с собой.

–

Краснощекова, 1828 года, музейная редкость…

–

Так я привезу ее назад, когда вернусь…

И гитару взять разрешили».

Хоть и неприятно было, но пришлось Александре Львовне солгать, чтобы комиссары не прибрали к рукам такой раритет!

В книге Толстой гитара больше не упоминается, но можно предположить, что эта замечательная женщина до преклонных лет не расставалась с прекрасным инструментом, другом своей юности.

ЛИОН ФЕЙХТВАНГЕР

Фейхтвангер, Лион (1884–1958) — немецкий писатель. После 1933 года — в эмиграции. В исторических романах

(«Безобразная герцогиня», 1923, «Еврей Зюсс», 1925,

«Иудейская война», 1932, «Лисы в винограднике», 1947, «Гойя», 1952, «Мудрость чудака» — о Ж.-Ж. Руссо, 1952) разум, осознаваемый Фейхтвангером как двигатель прогресса и залог гуманного миропорядка, утверждает себя в борьбе с варварством и бездуховностью, воплощение которых в современном мире Фейхтвангер видит в фашизме (романы «Успех», 1930, «Семья Опперман» или «Семья

Оппенгейм», 1933, «Братья Лаутензак», 1943). Пьесы. Книга

«Москва 1937» (о посещении СССР, вскоре после издания запрещена) фактически явилась оправданием сталинизма (1937).

Действие романа Лиона Фейхтвангера «Лисы в винограднике» разворачивается во времена царствования Людовика XVI, и неудивительно, что автор то и дело упоминает гитару, которая пользовалась тогда во Франции необычайной популярностью. Один из героев, драматург Пьер де Бомарше, долгое время проживал в Испании, где «превратил свою мадридскую жизнь в сложный, увлекательный спектакль, полный страсти, остроумия, музыки, денег, большой политики, стихов, театра и красивых, доступных женщин». По возвращении в Париж он стал любимцем великосветских салонов, поражая дам пением и игрой на гитаре. «Жюли попросила его спеть для Фелисьена несколько испанских песен, сегедилий и сайнете, другие тоже стали осаждать его просьбами. Фелисьен оживился, для него было праздником послушать пение дяди. Принесли гитару».

Бомарше был истинным сыном своего времени и преуспел не только в амурных делах! Фейхтвангер подробно и живо рассказывает, как создавалась знаменитая пьеса «Женитьба Фигаро». Чтобы затушевать обличительный пафос сатиры, действие было перенесено автором в Испанию, и без гитары не обошлось! Вот как рождалась песня Керубино, роль которого поручили актрисе Дезире: «Исполненная горькой и иронической радости, она вместе со своим автором взялась за работу над новым образом пажа Керубино. И Керубино получился таким, каким представлялся ей. Была в нем наивная веселость, и было в нем первое смятение очень молодого чувства. И была в нем легкая, очаровательная фривольность. А потом Пьеру пришла на ум народная песенка, которую он все время искал и, которая имела смысл только в устах Керубино. Стихи нужны были очень простые, и они были очень простые. Романс должен понравиться всем, романс звучит как народная песня и свидетельствует, что Пьер, при всем своем светском лоске, сам вышел из народа. Дезире взяла гитару Пьера, забренчала и запела, и все вышло словно само собой…»

Несмотря на очевидное вольнодумство пьесы, путем всевозможных интриг ее удалось поставить. И где! В Меню-Плезир, одном из королевских дворцов! Раздраженный король с неудовольствием рассматривал пригласительный билет. «На одной стороне… был изображен Фигаро, элегантный испанец, в ярком, чуть шутовском наряде. Он стоял, изогнувшись в поклоне, на перевязи у него болталась гитара, волосы были уложены в сетку, шея изящно и небрежно повязана шелковым красным платком, и под этим портретом весело и иронически звучала подпись из «Цирюльника»: «Eh, parbleu, j'y suis! — Ну, вот и я, черт побери!»» Но делать было нечего — Людовику пришлось присутствовать на премьере.

Так очаровательный мошенник и пройдоха Фигаро со своей неразлучной спутницей гитарой способствовал распространению свободолюбивых идей в могущественной европейской монархии!

Лион Фейхтвангер в романе «Гойя, или Тяжкий путь познания» много и подробно говорит о творческих поисках великого испанского художника, однако частенько акцентирует свое внимание на несущественных бытовых подробностях. Давайте вчитаемся: «Зато Мануэль был натужно весел.

–

Я знаю, как вы должны написать Пепу, — придумал он, — с гитарой в руках.

Это показалось Франсиско неплохой идеей. Орел в небе, свинья в навозе, тупая Пепа с гитарой в руках.

Гойя охотно принялся за работу. Пепа была благодарной моделью. Она сидела в ленивой позе, будившей вожделение, и смотрела ему прямо в лицо бесстыдным взглядом. Он страстно желал ее».

Раздражение от умственной неразвитости соблазнительной