с различимым франконским акцентом.

Принцесса почувствовала, далеко не в первый раз за день, как все ее внутренности дрожат и трепещут, словно внутри нее поселился целый рой пчел.

– Изабелла. Обещаешь ли ты перед лицом Господа и перед людьми, стоящими здесь сейчас, выйти замуж за этого мужчину, любить его и заботиться о нем, будто о самой себе?

– Обещаю, – произнесла инфанта не дрогнувшим голосом.

– Теперь вы двое обручены. Поздравляю, – добавил епископ с улыбкой, подавая жениху блюдце с освященными в алтаре перстнями.

Дофин взял тяжелое кольцо с крупным изумрудом и надел его на руку невесты. Она в свою очередь взяла печатку с небольшим камушком в углу и надела ее жениху.

– Можете поцеловать невесту! – радостно объявил епископ. Он-то знал, что этот поцелуй, по сути, закрепит брак в глазах гишпанцев.

Людовик осторожно склонился к замершей невесте и легко-легко коснулся губами ее губ. Изабель стояла неподвижно, однако ее губы дрогнули, принимая поцелуй, и жених не удержался – нежно погладил их языком, обещая…

– Ступайте, дети мои, и да пребудет с вами благословение Господне! – воздел руки епископ Хесус.

Жених и невеста под руку спустились с алтаря и проследовали по расстеленной суконной «дорожке» мимо восторженной толпы. Их осыпали цветами, рисом, бросали под ноги мелкие монеты, которые потом подхватывали нищие. Доны и доньи, мсье и мадемуазель самых разных возрастов и внешних качеств, все как один нарядно одетые и улыбающиеся, махали платками, веерами и шляпами. Кто-то нетерпеливо начал выкрикивать поздравления или же просто радостные восклицания, где-то за спинами уже звенели гитары, обещая жаркую фиесту. Шум толпы потихоньку нарастал, превращая еще пару минут назад затихающую в напряжении площадь в гудящий улей.

Двое, идущие под руку по центральной дорожке, словно не замечали ничего из этого. Людовик улыбался довольно и задорно, словно ребенок, которому только что разрешили сесть за один обеденный стол со взрослыми. Изабель зарделась так нежно, как это могут делать только настоящие блондинки, и улыбалась, потупив глаза, то и дело поглядывая на своего жениха.

Аугусто стоял в толпе, наблюдающей за торжественной церемонией с улицы, у фонтана. Незачем ему было лезть в «ближний круг», да не особо-то и хотелось. Но пальцы столичный сыщик сложил так, чтобы в любой момент можно было бросить заклинание.

Карина сидела на бортике и гладила пальцами воду, готовая в случае чего тут же броситься спасать и убивать. Сержант – теперь уже старший сержант – тоже держал руку на рукояти. Просто на всякий случай.

Молодые прошли мимо возбужденной толпы и скрылись в недрах кареты. Сегодня их ждет еще один официальный ужин-прием, а уже через пару дней, пока фаза луны и погода на море благоприятствуют, корабль дофина отчалит обратно во Франконию. В Паризьене пройдет обряд бракосочетания. И, судя по блестящим глазам, красным скулам и мощнейшим магическим всплескам, исходящим от принцессы, брак этот будет добровольным и, вполне возможно, даже счастливым.

Что-то уже привычно заныло в груди, и Аугусто подавил постыдное ребяческое чувство.

– Отчего так опечалился вдруг, приятель? – спросил Пабло.

– Ничего. С чего ты взял, что я печален? Праздник. Почти свадьба. Все хорошо, никто ни на кого не покушается…

Оборотень посмотрел на старшего лейтенанта с отчетливым выражением «я что, по-твоему, слепой?». Помимо житейского опыта в том, что именно происходит между кикиморой и столичным гостем, истину волку подсказывало еще и тонкое обоняние – в конце концов, любовь пахнет, и еще как. Но Гомез пока ухмылялся про себя и помалкивал, не желая вмешиваться и усложнять жизнь голубкам.

– Наша работа тут закончена. Вернемся в участок? – спросил Аугусто и, дождавшись утвердительного кивка от оборотня и кикиморы, зашагал так быстро, словно его кто-то угостил молоком с огурцами.

Карина только удивленно моргнула глазом: чего это он?

Глава 41

Дон Георгиос де Кампанелло стоял рядом с друзьями среди толпы гишпанцев, провожающих флотилию франконского принца. Вот на борт под звуки труб поднялся принц. Следом за ним взошла принцесса. Ударили литавры, засуетилась свита… Как только убрали сходни, и флагман величественно поплыл к выходу из гавани, капитан магсыска махнул рукой и заявил:

– А вот теперь я напьюсь!

Градоправитель, епископ и начальник порта глянули на него слегка насмешливо и уточнили:

– В ратушу, в таверну или к Оскару?

– Давайте к Оскару, – подумав, ответил дон Георгиос, – к нему ближе!

Вскоре развеселая компания расположилась на диванчиках дома де ла Ренте.

Высокий столик для полуденного кофепития был заставлен спешно принесенными служанкой закусками. На полу подле расположился увесистый кувшин с терпким сухим вином.

Четверо мужчин сидели полукругом, уже расслабленные и улыбающиеся, но ещё достаточно трезвые, чтобы обсуждать дела и быть уверенными, что они вспомнят содержание разговора следующим утром.

– А кстати, как там этот бастард франконского короля… Гастон вроде? Как ему супружеская жизнь? – с усмешкой спросил Оскар, накалывая на вилку кусочек запеченного цветного перца в пряном маринаде.

– О, а ты не слышал? – усмехнулся в ответ Фредди.

– Чего не слышал? – начальник порта наслаждался едой и не обратил внимания на подколку.

– Молодые в первую же ночь устроили тако-о-ой скандал! Стулья из окон только так и летали! Перебили всю посуду, разгромили дом, потом не менее страстно и громко мирились.

– Милые бранятся – только тешатся, – тонко улыбнулся епископ.

– На второй день брака муженек тихо собрал вещички и уехал из города по мадридской дороге, – продолжил капитан. – Женушка же теперь собирает битые стекла с клумб и утешается в компании подружек. По слухам, муженек поразил ее не столько мужской силой, сколько мелодичностью франконской брани, – поведал свежие сплетни Георгиос. – Соседи стражу вызвали, мои парни за боем быков всю ночь наблюдали.

Мужчины посмеялись над сравнением, но градоначальник все же спросил:

– Твои парни этого Гастона проводили хоть? Не хотелось бы ноту от Франконии получить…

– Проводили. Он не просто так вещички собирал, к наемникам подался.

– К наемникам? – нахмурился епископ. – А жену одну бросил?

– У жены есть родня, не пропадет, – отмахнулся капитан, – а бастард этот в ганзейский караван нанялся. Если не дурак, лет через пять сможет осесть где-нибудь в тихом месте, открыть лавочку, а то и трактир. После свадьбы с гишпанкой, да еще не титулованной, больше ему ничего не светит.

– Ну и дела… – пробормотал Альфредо.

– А что еще стряслось, о чем я не в курсе? – спросил Оскар.

– Так откуда ж мы знаем, чего ты еще не знаешь? – ухмыльнулся градоначальник, подливая себе из пузатого кувшина.

– Ну, вот про Гастона этого теперь знаю. Остальных всех