— «И твой поцелуй!..» — Ферн допела финальную строчку и замерла в нелепой позе, тяжело дыша, а потом расхохоталась. — Самая. Классная. Песня. На свете. — Она глубоко вздохнула, широко раскинув руки и не обращая внимания на следующий трек.

— Пойдем-ка со мной. Мне нужно кое-что показать тебе на кухне, — твердо сказал Эмброуз, хватая Ферн под руку и утягивая ее за собой так же, как она сделала это несколько минут назад.

Бейли и Рита продолжали танцевать — теперь под «Pressure» Дэвида Боуи.

— Куда? Скоро же будет медляк! А я о-о-очень хочу с тобой потанцевать! — упиралась Ферн.

Но Эмброуз крепко обхватил ее и ввалился в кухню, на ходу погасив свет. Поцелуем прервал удивленный вздох. Прижав одну руку к ее бедру, он притянул Ферн к себе, а другую руку положил на ее затылок. Сопротивления больше не осталось.

Бейли оказался тяжелее, чем предполагал Эмброуз, да еще и долговязым — его сложно было удержать, но он подхватил его на руки и уверенно, не спеша, двинулся по протоптанной дорожке. Он пробегал десятки миль в полном обмундировании, с семьюдесятью килограммами на спине, так что отнести Бейли на вершину холма и потом спуститься с ним не составляло большого труда. Они шли к могилам ребят, Эмброуз во второй раз, Бейли — в первый. От коляски они отказались сразу: по узкой тропе катить ее невозможно. Майк Шин не в силах был поднять сына на холм. Только Эмброуз. Энджи Шин предложила Янгу взять их фургон, но он отказался — усадил Бейли на пассажирское сиденье своего старенького пикапа, крепко затянув ремнями безопасности. Шин начал заваливаться на бок, он не мог держать спину, но Эмброуз положил подушку между ним и дверью, чтобы тот мог лечь на нее.

Эмброуз видел: Энджи переживала, что они не берут с собой кресло. Она помахала им, натянуто улыбнувшись, и Эмброуз осторожно выехал со двора. До холма было рукой подать, но Бейли, похоже, нравилось ехать на переднем сиденье, и он попросил Эмброуза включить погромче радио и открыть окна.

Когда они взобрались на вершину, Янг осторожно усадил Бейли на каменную скамью и сам сел рядом, придерживая его сбоку. Какое-то время они молчали: Бейли читал надписи на надгробиях, Эмброуз глядел поверх могил, предаваясь тяжелым воспоминаниям, от которых с радостью избавился бы навсегда.

— Хочу, чтобы меня похоронили вместе с ними. Я знаю, что это военный мемориал. Но меня можно закопать, например, здесь, прямо возле скамейки.

Эмброуз рассмеялся, на это Бейли и рассчитывал. Но его немного волновало, что возможность его кончины все принимали так легко.

— Но меня похоронят на городском кладбище. Мои бабушки и дедушки там, да еще парочка других Шинов из прошлых поколений. Мне даже место выбрали, — легко продолжал Бейли.

Эмброуз не удержался:

— Как ты так живешь, глядя смерти в лицо все эти годы?

Бейли пожал плечами и с любопытством посмотрел на него:

— Ты так говоришь, будто смерть — самая ужасная в мире вещь.

— Разве нет? — Эмброузу не приходило в голову, что может быть хуже.

— Не думаю. Умереть легко. Жизнь — вот это сложная штука. Помнишь ту девочку из Клермонта, которая пропала лет десять назад, когда с семьей отправилась в поход? — спросил Бейли, прищурившись. — Мои родители и родители Ферн помогали в поисках. Все думали, девочка упала в ручей или просто заблудилась. Но в тот выходной в кемпинге было много людей, полиция предполагала, что ее могли похитить. На четвертый день поисков мать девочки молилась, чтобы нашли хотя бы тело дочери. Тело. Она надеялась, что ее малышка умерла быстро, от несчастного случая, а не страдала. Только представь, каково это — знать, что над твоим ребенком где-то издеваются, а ты ничего не можешь сделать.

Эмброуз в смятении смотрел на Бейли.

— Ты чувствуешь вину, потому что выжил, а они погибли. — Бейли кивнул на могилы. — Может, Бинс, Джесси, Грант и Поли смотрят на тебя сверху и качают головой: «Бедный Броузи. И зачем только он остался жив?»

— Мистер Хилди говорил мне, что истинные счастливцы — те, кто не возвращается, — вспомнил Эмброуз. — Но вряд ли ребята смотрят на меня из какого-нибудь волшебного рая. Они мертвы. Их больше нет. А я есть. Точка.

— Думаю, в глубине души ты в это не веришь, — тихо заметил Бейли.

— Почему я, Бейли?

— А почему бы и нет? — огрызнулся друг, отчего Эмброуз вздрогнул, словно Бейли уличил его в преступлении. — А почему я? Почему жизнь усадила меня в чертову коляску?

— А Поли и Грант? Джесси и Бинс? Почему несчастье случается с такими хорошими людьми?

— Потому что несчастье может случиться со всеми, Броузи. Мы так погружены в мысли о своих проблемах, что не замечаем, с каким дерьмом приходится сталкиваться другим.

Эмброуз ничего не ответил, и Бейли, казалось, не хотел нарушать молчание.

— Тебе нравится Ферн, не так ли? — в конце концов снова заговорил он. Его взгляд был полон тревоги.

— Да. Мне нравится Ферн, — кивнул Эмброуз, все еще думая о друзьях.

— Почему?

— Что «почему»? — Эмброуза сбивал с толку его тон.

— Почему тебе нравится Ферн?

Он уставился на Бейли, не совсем понимая, к чему тот клонит. Его немного раздражало, что Бейли считает себя вправе говорить с ним об этом.

— Она не из тех девушек, с которыми ты обычно встречался. Мы с ней как-то говорили об этом. Ей кажется, она недостаточно для тебя хороша… Говорит, ты терпишь ее, потому что она на тебя вешается. Я себе даже представить не могу Ферн, которая на кого-то вешается! Она очень скромная, когда дело доходит до парней.

Эмброуз вспомнил ночь после фейерверков и как Ферн целовала его. Тогда она не казалась скромной… Но это замечание он решил оставить при себе.

— Думаю, поэтому Ферн всегда так любила читать. Книги позволяют нам быть кем угодно, ненадолго убегать от себя. Знаешь, как она любит всякие романы? — добавил Бейли.

Эмброуз кивнул и улыбнулся, вспомнив ее смущение, когда он схватил ее книжку. Может, именно романы сделали ее такой страстной и чуткой. От одних только мыслей о Ферн в нем проснулось желание ее увидеть.

— А ты знаешь, что она их еще и пишет?

Эмброуз удивленно посмотрел на усмехающегося Бейли:

— Серьезно?

— Да. Думаю, уже шестую книгу закончила. Она рассылает свои рукописи в издательства лет с шестнадцати. Пока ей никто не предложил контракт, но уверен, она своего добьется. Она очень неплохо пишет. Чересчур слащаво на мой вкус, но это же Ферн! У нее даже есть псевдоним. Родители об этом не знают.

— Псевдоним?

— Ай, лучше пусть сама о нем расскажет. Я и так разболтал слишком много.

Эмброуз кивнул, представив, как именно будет выпытывать секреты у малышки Ферн. В нем снова проснулось желание, и он едва не застонал.