litbaza книги онлайнСовременная прозаИстория моей жены. Записки капитана Штэрра - Милан Фюшт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 110
Перейти на страницу:

— Фи, как некрасиво! — пытался я пристыдить себя, но понапрасну. Каждая клеточка существа моего противилась стыду и грусти — напротив! Меня душил смех, в памяти постоянно возникала та минута, когда в том самом коридоре я вдруг увидел себя в зеркале. Для меня явилось откровением зрелище человека, охваченного страстью: оказывается, при этом глаза у него в раскос! Ну, обхохочешься!

А другая прелестница шептала мне: «Du und Ich. Ты и Я», — поскольку с ней можно было перемолвиться словцом по-немецки, которого не знал никто из компании, и она даже перед приятельницей своей дважды решилась вымолвить ласковое Du und Ich. Ах, милашка!

— Ничего страшного не случилось! — приказным тоном сказал я себе и встал с приступочки. — Не дожидаясь беды, уедем куда подальше. Пора покинуть поле героических побед.

— Если не уедешь, семья с голодухи ноги протянет! — Решение родилось в тот момент, когда я произнес эти святые слова.

— Конечно, пора уезжать! — продолжил я. — Только и делаешь, что задыхаешься от полноты чувств. Ну, а что, если завтра скажет тебе очередная прелестница: «Требую, мол, вашей любви?» Тогда что делать? Опять пускать глаза в раскос да шептать на ушко: — Ах, я вас люблю, обожаю?

В общем, настроение у меня было радужное.

И в довершение всего представьте: стоило мне не без труда, в каком-то автомобиле добраться до дома, как у входа остановил меня хозяин дома. Про себя я его называл «старый хрыч» и в таком роде. Да он таким и был: узколобый, твердолобый проповедник, мелкотравчатый кавалер. Питался одним салатом, вставал на рассвете с курами, увлекался мистикой. И угораздило же меня столкнуться с ним на лестнице!

То, о чем мы говорили, не имеет прямого отношения к делу, и все же я перескажу — отчасти, чтобы показать, какое значение придавали в ту пору мистериям в определенных общественных кругах, поскольку мне еще предстоит вернуться к этой теме.

Вот и говорит мне владелец дома там, на лестнице, что он, мол, не слепой, прекрасно видит, оба глаза на месте и на зрение не жалуется, словом, видит, что мы люди благочестивые, то бишь моя супруга и я, и промеж себя живем в ладу (да будет прощено ему его замечание!), а потому он решил позволить себе вопрос: верю ли я в святость патриархов? (Понимай, Авраама и иже с ним.)

Скрои я сейчас благочестивую рожу, и выпитое вино вынудит меня расхохотаться. Дернула же его нелегкая так некстати вылезти с этим! Ну, держись, старый пень, сейчас я тебе отвечу!

К тому следует знать, что знаменитой книгой отца Ламберта о вере и неверии, где тот возражал адвокату Ингерсолу, тогда многие зачитывались, тема поистине переживала второе рождение и как раз среди набожной публики такого пошиба. Более того, один раз даже сам я был вынужден продираться сквозь дебри словес, чтобы при случае заткнуть рот какому-нибудь умнику. Дело было давно, под Мельбурном, и сюда не относится. Достаточно сказать, что я, по сути, был готов: если эта старая вонючка опять вылезет со своими философскими умствованиями, я его попросту прихлопну. Причем именно аргументами отца Ламберта, потому как нет для него на всей земле высшего авторитета. И поскольку он в своем набожном рвении схватил меня за руку и повторил вопрос:

— Верите ли вы в высший разум? — я огрызнулся:

— Во что, во что? В какую дребедень?

— Что такие интеллекты, как архитектор Витрувий и Зороастр думали о нас, — любезно пояснил старик.

— А на кой ляд мне их думы? Я сам хочу судить, достаточно ли хороша для меня капуста…

— Какая капуста? — кротко уточняет он.

— Та, которой вы пичкаете меня в обед! Хорош ли камин и все остальное, что находится в наших комнатах! — О супруге своей я не упомянул. — Устраивает ли меня жизнь? — поставил я вопрос ребром. — Ведь если им нравится все это, то бишь такая жизнь, сам я от этого умнее не стану. Не верю я в высший разум! — проорал я ему на ухо.

— Нет? — переспросил старый путаник. — Как это возможно? Неужто не верите в предначертания звезд, в планомерность мироздания?

— Причем тут начертания звезд, если надо объяснить разумность порядка вещей? Если уж на то пошло, как будто капуста больше влияет на мой организм, чем движение звезд.

— Движение звезд, по-вашему, существует напрасно? Как и вся эта небесная гармонистика? — он именно так и выразился, простирая свои тощие руки к квартире консьержа.

— А если и впрямь движение звезд существует напрасно, что за беда! — воскликнул я. — Видите ли, ханжа вы этакий, — продолжил я, не давая ему опомниться, — возможно, я глуп, как пробка, зато я не одинок. Более того, очевидно, что мирозданию угодны остолопы, иначе оно не стало бы наводнять ими мир.

— Если у вас в котелке что-то бурлит, клокочет, каковы будут ваши слова? Ах, какая идеальная «гармонистика», не так ли? Хотя какая уж тут гармония, когда одно существо пожирает другое!

— Иными словами, здесь царствует паразитарный принцип… Или, по-вашему, это рай хищников? — обрушился я на старика. — Вот видите, устройство этого мира покоится на жестокости — простейший случай, и меня он не слишком-то привлекает и даже не интересует, милейший сударь! Не интересует меня «гармонистика» с ее высокими духовными принципами, если интересы отдельного индивидуума не принимаются во внимание. Нет, не интересует, на чем и закончим наш разговор. Честь имею, сударь! — Я с поклоном снял перед ним шляпу.

— И если сведенборгские мудрецы не простят меня, то и я не отпущу им их прегрешения. Там им и передайте!

— И кстати. Речь идет о прикладных истинах — учтите это, сударь, — а не о высших материях, вовсе нет. И тут я имею удовольствие сослаться на отца Ламберта. Сударь! — повинуясь невесть откуда осенившему меня порыву, повернул я разговор. — «Жизнь человеческая есть трагедия, штука ужасная» — посылка первая. — «Жизнь практична» — посылка вторая. «Это вам не поэзия и не рафинированная философия. Страсти человеческие — цивилизованные ли, варварские ли — не превратят неумолимые возможности в необходимость, а ханжество не изменит человеческой натуры или потребностей, из нее проистекающих». — За сим остаюсь! — воскликнул я на прощание. — Good bye.

Цитата эта, правда, не относилась к делу напрямую, но я привел ее, поскольку помнил наизусть. Это была та самая фраза, какою я однажды под Мельбурном сразил одного зазнайку.

В общем, с пьяных глаз я разглагольствовал на весь подъезд, так что впору было податься проповедником в какой-нибудь парк.

«Bravissimo!» — воскликнул итальянец, жилец бельэтажа.

История моей жены. Записки капитана Штэрра

— Какая же ты прелесть, когда пьяненький! — смеялась надо мной жена, подстрекая, рассказывай, мол, дальше, где был, что делал, как развлекался ночью. А меня и подстрекать не требовалось, речи мои лились рекой.

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 110
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?