В числе способов «борьбы за существование» практикуется и такой. Начинающий еврейчик-врач, попадающий в русское захолустье, поражает местных дам изысканностью костюма, чудно-подвитой шевелюрой, «жгучими восточными» глазами. Он втирается в семьи, где жены находятся в периоде утомления своей верностью, и начинает лечить не столько насморки и инфлюэнции, сколько вообще «семейное счастье» пожилых дам. Простоватые русские мужья, как известно, узнали об этом занятии крымских татар-проводников через десятки лет путешествий их благоверных на дивный Южный берег. Даже глядя вытаращенными глазами (так называемыми «бараньими») на любезные посещения их семей жгучими брюнетами-врачами, русские мужья не догадываются, откуда это у них дети начинают рождаться «с прожидью», по меткому выражению П. А. Столыпина…

Особенными же покорителями небрезгливых дам, как говорят, являются еврейские дантисты, специальность которых требует приема у них на дому. Очаровав нескольких простушек, врач-еврей быстро устанавливает моду на себя, создает хвост поклонниц, готовых за него вцепиться в волосы одна другой. Это дает основание местной печати, почти везде еврейской, с некоторым чувством беспристрастия кричать об огромном таланте нового врача, о почти чудесных исцелениях, о громадном успехе, его в местном обществе и т. п. В конце концов, abgemachtl, – дельце сделано. Нищий еврейчик, может быть едва кончивший курс, может быть, с купленным или фальшивым дипломом, приобретает репутацию знаменитости, открывает роскошный кабинет, заводит «ассистента», тысячных рысаков, а оплошавшие со своей «этикой» русские коллеги-врачи один за другим кладут зубы на полку…

Спросите с глазу на глаз русского деятеля любой иной профессии, например русского актера, певца: везде стоит тот же стон задавленных русских сил, с каждым днем уступающих еврейству свои позиции. С евреями невозможно бороться не потому, что они умнее, талантливее, энергичнее русских, а потому, что они пронырливее и бессовестнее нашего брата и, сверх того, пользуются огромной поддержкой всего еврейского кагала!

На что, казалось бы, свободная вещь – театральная сцена, – здесь талант налицо перед большой публикой, и соревнование могло бы быть вполне честное?..

Кому больше хлопает публика, тот, казалось бы, и премьер сцены.

В действительности же происходит следующее.

Если в талантливую русскую труппу втерся посредственный еврейчик, то все русские таланты начинают бледнеть и тушеваться, а еврейская посредственность начинает расти и пухнуть в талант. Евреям более всех известны таинства клаки, возможность кучке молодых негодяев в райке сорвать успех одного актера и создать триумф другому. В самый патетический момент, когда зал замирает в ожидании последнего жеста, последнего слова русского артиста, вдруг, кто-нибудь делает «апчхи!» или пищит ребенком… Вот вам великое мгновение шлепнулось в смешное. Публика вышла из транса, артист растерялся, то художественное «чуть-чуть», в чем секрет искусства, спугнуто, и талантливейший исполнитель иногда убит наповал. Пусть все порядочные люди поймут, что это было злодейство со стороны презренной жидовской клаки, артист Иванов оскандален. Артисту же Ицкензону, чуть он покажется, раздается гром рукоплесканий, ему бесчисленные вызовы, дешевые цветы… Что вы поделаете с таким насилием, не предусмотренными никакими законами?

Это злодейство из театра переносится в местную печать, почти сплошь еврейскую. И тут талантливый Иванов или осмеивается, или замалчивается, а посредственному Ицкензону продолжаются дутые овации. Изо дня в день такая гнусная подтасовка мнений начинает иметь успех, ведь не все же ходят в театр, а из тех, кто ходит, далеко не все имеют мужество держаться своего вкуса. Газеты твердят, что Иванов бездарен, простодушный зритель боится признаться, что Иванов ему нравится. Все страшатся показаться профанами, поэтому нагло провозглашенная театральными жидками-репортерами репутация и в самом деле становится общепринятой. В конце концов, на Иванова публика вовсе не идет, зал пустеет, а на Ицкензона публика ломится. Что делать, скажите, антрепренеру, если даже он и русский человек и если отлично понимает всю механику еврейской интриги? Приходится отпустить Иванова и на его место взять какого-нибудь Шулермейстера: по крайней мере, еврейская печать будет задобрена.

А как только из одного еврея на сцене сделается два, то процесс выталкивания русских актеров начинает идти галопом. Кроме подлой еврейской клаки и еврейского репортажа, сами актеры-еврейчики начинают подкладывать русским товарищам всяческую свинью. Чаще всего кончается тем, что не только русские актеры, а и русская антреприза сживается со свету.

До чего дошло: даже императорская наша сцена, т. е. национально-русская, облеплена евреями – всевозможными Мейерхольдами, Флексерами и т. п., тщательно выдвигающими свое племя и свои взгляды на искусство. Императорская же консерватория состоит сплошь из евреев в такой степени, что скоро уже совсем не будет в России русских музыкантов и певцов.

Прочтите список учащихся, и вы подумаете, что это вовсе не консерватория, а – хедер!..

О страшной силе внедрения еврейства в промышленность и торговлю говорилось слишком много и об этом нельзя писать вскользь.

На этот раз мне хотелось отметить, что даже самым свободным, самым просвещенным сословиям в России приходит конец. Уж если русские адвокаты взмолились об элементарных гарантиях свободы слова и мысли, если они стоном кричат об «еврейском эшафоте», на котором погибают русские репутации и карьеры, так что же говорить о менее крупных профессиях? Они гибнут молча. Что касается адвокатов, они были издавна наиболее либеральным классом, они поработали больше всех для русской свободы, и что же вышло? Теперь им первым приходится вымаливать у евреев «хотя бы слабого эха свобод, провозглашенных 17 октября», вместо крепостного засилья у жидов. Подобно тому, как евреи-студенты дерзко верховодят огромной толпой русских студентов и делают последних пушечным мясом мятежа, евреи всех профессии тиранизируют своих русских товарищей и держат их в постыднейшем моральным рабстве…

Чего смотрит правительство, спросит иной читатель по неискоренимой привычке заглядывать за занавес Изиды? Я не скажу, чтобы за этой занавесью была пустота, но в смысле высшей государственной политики там царит то же изнеможенье, что и по эту сторону занавеси. Овладев постепенно свободными сословиями и узурпировав общественное мнение, евреи не были бы роковым племенем, если бы не попытались захватить в свои руки и национальную власть в России.

Прошло четыре месяца после предательского убийства П. А. Столыпина, и теперь уже слишком очевидно, что этим убийством евреи достигли многого, весьма существенного, а может быть и всего, чего захотели. Во-первых, ненавистный и осмелившийся противиться евреям представитель власти снят со сцены. Самая крупная фигура политической России убрана. Во-вторых, произведено то терроризирующее впечатление, какое евреи желали. Мордка Богров, – украшение еврейской адвокатуры, заявил, что только страх вызвать еврейский погром остановил его от покушения на жизнь Монарха. Убивая же первого министра, очевидно, он не боялся за такие последствия: он знал, что русское правительство ни за что не допустит погромов, и… он не ошибся.