Впрочем – это мог быть лишь Сморч.

* * *

– У тебя сейчас не очень получается. – Таня погладила меня по щеке, по плечу и сочувственно добавила: – Давай просто полежим.

– Давай. – Я со вздохом откинулся на вересковую подстилку. – Извини, Тань.

– Ничего, – хмуро-понимающе ответила она.

«А-ах-х-хш-ш… а-ах-х-хш-ш…» – хрипло вздыхало неподалеку море. Пронзительно свистел где-то меж камней сырой ветер, но в гроте, где мы лежали, было тихо и даже тепло. Танюшкины пальцы, блуждавшие по моей груди, запнулись о два параллельных шрама, шедших от ключицы, стали очень-очень нежными, и Танька выдохнула:

– Этот тот медведь, да?

– Да, – отозвался я задумчиво. – Мои первые раны… Я еще терял сознание, когда Олька их шила… А ты плакала…

– А вот от этой ты едва не умер… – Она осторожно притронулась к выпуклому шраму на левом боку. – А где те… которые на тропинке на Кавказе?..

– Там, – буркнул я, – на бедре, справа… на левой руке, под локтем. И еще – слева под ребрами. Самая опасная была.

Пальцы Танюшки легко коснулись шрамов – там… там… там… Я замер, переживая эти прикосновения, как наслаждение.

– А что у тебя сзади? – вдруг спросила она. – Ниже спины, я давно хотела спросить – рубцы…

Я резко сел, обхватив колени руками, и уставился взглядом в море. Свежая рана на ребрах вспыхнула болезненной огненной полосой. Танюшка, тревожно глядя на меня, поднялась на локте. Помолчала и тихо спросила:

– Это… там, да?

– Да, – ответил я, не поворачиваясь. – Это от палки. Тот, кто называл меня своим рабом, бил меня палкой. Как плохой хозяин бьет собаку.

– Бедный ты мой… – Руки Танюшки обвили меня за шею сзади, щека легла на плечо. – Как же ты вытерпел…

– Не в боли дело… – начал я, но Танюшка меня перебила немного удивленно:

– Но я и не о боли…

Я повернул к ней голову и увидел в ее глазах понимание.

– Спасибо, – выдохнул я. – Понимаешь, Танюшка, я ведь его убил. Он был моим другом, а я его убил… Не надо ничего говорить! – почувствовав, что Танюшка открыла рот, попросил я ее. – Я все знаю, Тань. Только от этого не легче. Совсем. Ни чуточки.

«– Тима! – неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. – Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав… – Да, знаю… то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно».

Я удивленно повернул голову к Танюшке.

– Это же «Тимур и его команда», – напомнила она мне книжку, которую я очень любил.

– Да… – медленно сказал я. – Ему все равно больно… Тань, ты меня держи, ты меня не отпускай! – почти выкрикнул я и порывисто зарылся лицом в ее волосы.

* * *

С утра жарища была такая, что я невольно удивился: неужели вчера была осенняя унылая погода?

– Глянул карту: сверю-ка.

Ан нет – не Америка,

А остров Буян, будь он окаян… —

пробормотал Басс, стоявший возле сходней. Девчонки вышли нас провожать, и я в напряжении ждал, что Люси – как минимум она! – попросит нас остаться.

Но она так и не попросила. И я не выдержал – сам сказал:

– Если встретим ваших – обязательно скажем, что вы ждете.

Глупость я, конечно, сказал, как почти всегда бывает, когда мы хотим утешить, но не знаем как. Однако канадка улыбнулась и кивнула:

– Да, конечно… Попутного ветра…

– Три десять! – заорал с лодки Колька. Раде размеренно греб. Когг полз очередной протокой.

– Ты похож на капитана Смоллетта, – заметил я Джеку, державшему кормовое весло. Он в самом деле стоял, широко упершись в палубу ногами и поглядывая то вперед, то на убранный в одну четверть парус и болтающуюся в «ласточкином гнезде» Танюшку. Разве что Смоллетт не ходил голый по пояс и босиком.

– Это из «Острова Сокровищ»? – уточнил Джек. Не ожидая ответа, добавил: – Еще дюйма три – и заскребем дном по капусте…

– Как бы вообще не пришлось буксироваться обратно, – заметил Анри, висевший на ванте за кормой. Пахло смолой, мокрым деревом и лесом с берегов.

– Не каркай, – пробормотал Джек и рявкнул: – Докладывайте, не молчите!

– Три пятнадцать! – отозвались спереди.

– К повороту оверштаг! – завопила сверху Танюшка. Джек крикнул в ответ:

– Ты знаешь, что такое оверштаг?!

– Не-а! – отозвалась она. – Просто впереди протока направо поворачивает!.. Ой, уронила!..

На палубу упала куртка. К ней тут же ринулись Ленька с Димкой и приволокли ее мне.

– Три десять! – крикнул Колька. Танюшка, свесив голову вниз, обратилась ко мне: – Олег, принеси куртку!

– Ничего себе. – Я слегка обалдел от такой заявки и, вскинув голову, ответил: – Тань, зачем тебе куртка?! Жарко же!

– А как я вниз полезу?! – отозвалась она. Я опустил голову и встретился с невозмутимым взглядом Джека. Только на самом дне его глаз подрагивала усмешка.

– Нарочно сбросила, – пояснил я.

Джек перевел взгляд куда-то вдаль.

– Давай я подниму, – безо всякой задней мысли предложил Димка.

– Иди ты… – уныло сказал я, меряя взглядом мачту. Шестиэтажный дом… Я меланхолично представил себе, как меня «заклинит» где-нибудь на двух третях высоты, и я буду покачиваться с мачтой вместе, пока меня будут снимать тросом…

Никогда в жизни я ничего не делал «на слабо», чем очень удивлял друзей и приятелей. Но здесь-то речь шла не о «слабо»… Хотя эта негодяйка, конечно же, сбросила куртку нарочно.

– Три пять! Осторожней!

– Три пять, – повторил Джек. Он уже забыл обо мне, да и от остальных можно было как-то отшутиться… а вот Танюшка обидится.

– Полезу, – сообщил я, завязывая ее куртку вокруг пояса.

– А-га… – рассеянно ответил Джек. – Сколько? Не молчите, козлы!

– Три пять! Течение на повороте!

Джек еще что-то пробормотал, но я уже не слышал, потому что шел к мачте. Подергал левый трап. Скажи сейчас кто-нибудь хоть слово – я бы, наверное, полез в драку. Но все или занимались своими делами – или по крайней мере бездельничали, и мне ничего не оставалось, кроме как поставить ногу на первую ступеньку, долбаную выбленку, так их, кажется, называют…

И полез, ощущая себя Тигрой из «Винни-Пуха». Глядеть я старался только вверх, где в ясном небе с каждой секундой все сильней раскачивалось «ласточкино гнездо». Или все-таки «воронье гнездо»?.. Как правильно-то?..

– Три пятнадцать! – гаркнули внизу, и я невероятным усилием воли заставил себя не глядеть вниз. Ступеньки резали ноги.

– Привет, – Танюшка открыла внутрь небольшую дверку, и я, ввалившись туда, захлопнул ее ногой. С трудом сказал, не поднимаясь с корточек: