– Да, я… я была в одежде, но без бюстгальтера.

Ной втягивает воздух сквозь сжатые зубы, издавая свистящий звук.

– А ты сразу не догадалась, что какой-то придурок подсыпал тебе снотворное?

– Я старалась не думать об этом и пыталась все забыть, как плохой сон, – говорю и начинаю кашлять. Горло пересохло. – Но три дня спустя все перевернулось: я увидела свою фотографию в Instargram.

– Какую фотографию? – Ной надавливает кулаками на диван, и я чувствую, как проседает обивка.

– С того вечера. Я лежу на диване, рубашка задрана до подбородка. И… чья-то рука на мне. – Я останавливаюсь и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы подавить тошноту.

Потом я начинаю быстро говорить, желая поскорее покончить с этой историей:

– Но секса у меня не было, врач не нашел никаких признаков. На самом деле это значит, что со мной все в порядке. С другими женщинами случаются вещи еще хуже. Стоит ли мне вообще так бояться и отчаиваться, если со мной ничего такого не произошло?

Ной откидывается на диване, кладет голову на спинку.

– Слава богу! Я так испугался… но… – он снова выпрямляется. – Это ничего не меняет, не так ли? Кто-то сделал фотографию против твоей воли, да еще и подсыпал снотворное.

– Да.

Теперь Ной делает глубокий вдох и выдох. Втайне надеюсь, что он не будет говорить всякие глупости, например, что мог бы сделать с этим парнем, если встретит…

Я задыхаюсь.

– Да, так и есть. Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом?

– Поговорим о чем-нибудь другом? – отзывается Ной.

Тишина, последовавшая за вопросом, оглушающая. Он несколько секунд молчит, прежде чем произнести:

– Почему ты вылетела из университета?

Я рассказала ему о первом предупреждении, о том, что декан видел во мне образец распутного поведения.

– Ты не хочешь показать ему результаты обследования? Теперь у тебя есть доказательство, что кто-то подсыпал тебе наркотики.

– Нет! – я отворачиваюсь. – У меня есть доказательство, что я принимала наркотик. Но это могло быть и добровольно, а не принудительно.

– Да, ситуация – дерьмо!

– Да, – горько улыбаюсь я.

– Айви все знает, не так ли? Она ничего не сказала мне. Из нее что-то вытащить еще сложнее, чем пропустить апперкот Куина.

– Она знает про фотографию, но я не рассказывала о наркотиках.

– Почему нет?

– Я была невнимательной, Ной. Как можно быть такой наивной и глупой? Еще в школе рассказывают, как нужно вести себя на вечеринке или в клубе, что надеть и с кем разговаривать. Моя мама миллион раз говорила мне, что я ни в коем случае не должна упускать из виду свой напиток, независимо от того, насколько классная вечеринка, хорошее настроение или отличные люди. Я никогда не должна забывать, что кто-то из окружающих может причинить мне вред. То, что случилось со мной, полностью моя вина. Я была слишком беспечной.

– Чушь собачья! Ты не одна пошла на эту вечеринку. Почему твои так называемые друзья не позаботились о тебе? Эта, как ее, Дженнифер? Почему она пошла с тобой на вечеринку, а потом оставила одну с каким-то придурком-извращенцем? Что она делала в это время? Ногти в туалете красила?

– Не знаю, – шепчу я, – обычно мы присматриваем друг за другом. Позже она извинилась, что ушла с кем-то другим, но… я сама виновата. Я недостаточно хорошо защитила себя.

– Но это не твоя вина. Даже без этих проклятых наркотиков это была бы не твоя вина. Даже если бы ты была просто пьяной. Ты или согласна, или нет. И если ты не можешь вспомнить наутро, что произошло, это значит, черт возьми, ты была против того, что произошло.

Я молча киваю.

– Мне очень жаль, – выдавливает Ной, – жаль, что заставил рассказать об этом. Но… я рад, что теперь все знаю.

– Я тоже рада, что все рассказала тебе. – Я в первый раз полностью доверилась человеку. И этим человеком оказался Ной. Теперь у меня столько воздуха, чтобы дышать! Моя рука лежит на диване рядом с его рукой. Наши пальцы соприкасаются. Я глубоко вздыхаю, эта новая свобода стоила того. И задумываюсь, как глубоко мне нужно вдохнуть, чтобы моя рука случайно скользнула в его. Неожиданно даже для себя, я хватаюсь за сердце и беру Ноя за руку. Он отвечает взаимностью. Внутри меня разгорается пожар.

– Знаю, что слишком много сейчас на тебя свалилось, и пойму, если ты захочешь держаться от меня на расстоянии.

Ной горько смеется.

– Не знаю, может, это тебе лучше держаться от меня подальше после того, как я признался, что переслушал твой голос миллион раз в этой проклятой игре.

Не уверена, смеяться или сгореть от стыда.

– Мне нравится, что тебе нравится мой голос.

– Ты убиваешь меня, – тяжело выдыхает Ной.

– Может, ты просто устал? Тебе нужно поспать несколько часов.

– Я уже спал, в июле.

Мы оба начинаем хохотать, и смех Ноя вызывает у меня мурашки. Его голос так тепло вибрирует, окутывая меня, словно мягкий и пушистый плед, который не хочется покидать.

Ной кашляет, а потом внезапно говорит:

– Иди сюда.

– Ч-что? – Возможно, это из-за темноты, но мне кажется, воздух в комнате резко закончился. Мое сердце снова пустилось вскачь.

– Я только хочу тебя обнять и ничего… – он перебивает себя, – о нет, это вранье! Я не могу думать ни о чем другом со вчерашнего вечера. Больше всего на свете мне хочется ощутить твой вес. На себе. В этом нет ничего плохого, не так ли? Ты будешь держать все под контролем.

Я сейчас вообще ничего не контролирую! Даже себя! Он хочет, чтобы я села ему на колени… Но я тоже хочу этого, хочу почувствовать его прикосновения.

– Ладно, я согласна.

Ной отпускает мою руку, и я подползаю к нему. В темноте я могу лишь догадываться, куда мне ставить ногу. Неуклюже продвигаюсь вперед, касаюсь его ноги, сажусь к нему на колени.

Невероятно!

Меня бросает в пот.

Ной опускает руки. Он не прикасается ко мне.

– Ближе, Обри, – раздается его хриплый голос.

Я обвиваю его шею руками и подаюсь вперед. Ной хватает меня за бедра и одним рывком притягивает еще ближе к себе, пока наши тела не соприкасаются.

– Извини, – говорит он и отпускает меня, – второй уровень тебе, наверное, нравится больше всего?

– Нет, – прокашливаюсь я, – мне нравится ощущать твои руки.

Без лишних раздумий и слов Ной обхватывает меня и крепко держит. Его теплый и тяжелый торс прижимается ко мне. От прикосновения к его еще влажным на затылке волосам у меня бегут мурашки. Моя щека соприкасается с его щекой, а его дыхание скользит над моим ухом.