В тот же миг началась резня.

Обе группы протекторов рассчитали все правильно, заметив странные переглядывающиеся компании. Да и мрачные мужчины в охране площадки не остались без дела. Все эти люди мгновенно выхватили оружие и ударили по тем, кто стоял ближе других. И, не дожидаясь, пока тело осядет, рванулись к следующему. Не стали стоять в стороне и прядильщики из числа этих команд. Удар пришелся по самым незащищенным. Во славу Нарры и Карнавы, их протекторы таковыми не были.

Но выдержали удар и многие пиратские колдуны, закрыв магией свои команды. Моряки вообще быстро отреагировали. Оружие будто само оказалось в руках, и сторонники массового жертвоприношения оказались в незавидном положении. Даже отравленные ароматы вина не дали желаемого результата. Слишком мало времени прошло, он лишь замедлил кое-кого. Впрочем, некоторым это стоило жизни.

Страшней всего оказалось то, что воины, до этого стоявшие в охране, оказались невероятно хорошими бойцами. Вокруг них пираты падали, как выкошенные косой. И еще… к ним шла подмога. Из всех десяти коридоров.

– Зеркало – и уходим! – приказали совершенно независимо друг от друга оба старших протектора.

И две группы начали пробиваться в центр. Увы, сделать это оказалось не так просто. Пираты привыкли действовать в команде, но только со своими, и преимущества в численности как такового не было ни у кого, а врагами служителей Богов оказались все. А это очень большое количество…

Ранреу и Льот быстро сориентировались и крикнули – иначе невозможно услышать:

– Боевой порядок!

Впрочем, протекторы и сами пришли к такому же выводу. Духовники мигом воздвигли рядом с собой непробиваемые для физического воздействия стены, защищая себя и не давая отвлекать от главной задачи. При всех своих возможностях, духовные протекторы не прядильщики, они не нацелены на атаку, хоть порой приходится и нападать, но большинство их боевых заклинаний слишком разрушительны для помещений. Куда чаще энергию как оружие они используют против других ее колебателей. Но все же институт протекторов создавался для защиты – страны, людей и богов, а в случае оборонительных войн нужно оружие более эффективное. Именно для этого и появились связки протектор – духовник. И вот почему…

Элайтер взмахнул мечом, скользнул в сторону, уходя из-под удара, не глядя отмахнулся от другого противника и в неожиданно появившемся синем свете проткнул клинком третьего. Крутанулся на месте, возвращаясь к первому, разрубил его плоть, будто она вдруг превратилась в теплое сливочное масло. Рядом кричали: загоревшийся синим пламенем воин наводил ужас. Всё: меч, одежда, тело, даже волосы Карнелла – полыхало самым опасным в мире огнем, а за его спиной стоял зло усмехающийся Халльдуор. Его руки дрожали, а энергия вокруг извивалась танцующими змеями. Он уже больше не походил на того чумазого пирата, каким выглядел минуту назад. Вновь черная энергия под плащом сияла на этот мир красными углями глаз. И именно они и усмехались. Элайтер же, гибкий той гибкостью, какая бывает только у воинов от богов и опыта, сеял вокруг себя смерть и страх. Его меч мелькал то тут, то там, будто ему не требовалось время на перемещение между разными точками. Да и сам протектор словно обрел то же качество. В какой-то момент его пытались проткнуть сразу четырьмя клинками, но он столь играючи ушел от них, что Рошела можно было заподозрить в создании пространственного туннеля. Но духовнику не было никакой необходимости это делать. Он не знал воина лучше своего напарника и сейчас лишь позволил ему стать еще опасней, подарив частицу своего существа – синий огонь, который уничтожал противников не хуже меча Карнелла, а заодно и защищал: даже самого умелого бойца может сразить стрела, брошенный издалека нож или удар в спину, а пламя фаара сжигало все инородное, до чего дотягивалось.

На другом конце зала бесновался Гархаэт. Его «девочка» наконец-то добралась до развлечений. И теперь веселилась вовсю. И Рыжий вместе с ней. С ревом он врывался в гущу противников, и пол вокруг него заливало кровью. В безумстве боя протектор частенько забывал о защите, но тут на страже его жизни стоял Фиро. Его сила, будто самый крепкий на свете щит, принимала на себе удары, отталкивала противников, которые пытались обойти могучего воина со спины, пробить бок. Она же добивала уже поверженных, но вполне способных на последний удар врагов. Так что о такой ерунде, как защита, Гархаэт со своей «девочкой» могли не беспокоиться, не отвлекаться от безумной варварской пляски-поклонения кровожадной стороне его Госпожи.

Олестер Окаянный не суетился. Он поднял свой тяжелый фамильный меч, будто собирался позировать для одной из тех пафосных картин, которые так любили в его замке, а за его спиной стоял весельчак Микош, даже сейчас улыбающийся как после хорошей шутки. Ему и вправду казалось забавным то, что он собирался сейчас сделать. Вот Олестер делает шаг вперед, меч движется за ним, и люди вокруг начинают задыхаться от чего-то отвратительно ужасного. Смесь из черного марева ненависти, обычно затаенной темной злобы и привитого в детстве чувства вины расползается вокруг воина, заставляя совсем не изнеженных пиратов корчиться в муках и пропускать удары того самого тяжелого фамильного меча. И никто после его удара и, пуще того, после прошедшего мимо Окаянного не в силах сделать уже ничего. И не будет никогда. Потому что нет оружия страшнее ненависти.

Недалеко от Льота пляшет со своим тонким легким красавцем Шаи. Его движения так же отточенны, как и на тренировке, за которой Фарклайд недавно наблюдал. Ничего лишнего и сколько изящества! Именно так убивают марахны, одна из которых изображена на его гербе. Помощник старшего протектора Нарры не улыбается, он напряжен или, скорее, сосредоточен. И выкашивает противников столь методично, будто проверяет финансовый отчет. Недаром же он лучший адъютант Льота Фарклайда! В какой-то момент Шаи понимает, что не может отразить один из ударов, несущихся к нему, не удается и уклониться. Тогда энергия вокруг его тела уплотняется, становясь щитом, какие поставили вокруг себя духовники. Ему же партнер не нужен – он один из тех, кто лишь может стать старшим протектором – воин и духовник в одном лице. Слава Нарре за это! И тонкий меч вновь и вновь поднимается для своего страшного дела. Легко и изящно, да так чтобы кровь и ошметки человеческой плоти не запятнали аккуратную форму лучшего адъютанта.

С другой стороны от Льота в самом начале битвы взвился в прыжке Майрэл. Стройный молодой мужчина в один миг стал подобен дикому зверю, каким и был, по сути говоря. Руки трансформировались в лапы с кинжалами длинных когтей, во рту появились клыки, но эффектней всего была нечеловеческая гибкость, скорость и реакция. Черные глаза, еще более блестящие, чем до этого, подмечали, а чуткие уши улавливали все, что творилось вокруг, и это совершенно не мешало, не сбивало с толку и не оглушало. Лишь позволяло слушать, буквально чувствовать кожей любое движение рядом и наносить удар, не глядя и не промахиваясь. Майрэл даже не стал доставать меч, его оружие всегда было при нем. В ближнем бою у его противников не было шансов. Тяжелые лапы одним ударом сворачивали шеи, когти располосовывали тела так, что о дальнейшем сопротивлении не могло идти и речи. А ведь еще есть пасть. В этом было что-то невероятное, ужасное – видеть, как красивый молодой мужчина вгрызается клыками в чужую плоть, чаще всего в шею, рвет ее одним мощным движением и откидывает от себя обливающееся кровью тело, чтобы тут же подскочить к следующему. С бешеной скоростью и невероятной гибкостью он подныривал под мечи и уклонялся от ударов, ему ничего не стоило прыгнуть под ноги или сверху. Иногда, когда до желанной цели, например прядильщика, трудно было добраться, он просто прыгал на стены или какую-нибудь мебель, а порой и просто людей, и прямо так скакал вперед, где держась когтями, где только отталкиваясь. И рядом с ним прыгал его двойник – полупрозрачный барс, роскошное мощное животное – и так же наносил удары, прикрывая себя в человеческом обличье и помогая себе же. Этот неубиваемый, но смертельно опасный зверь являлся работой Шерши, довольно наблюдающего сейчас за ними. Часть души Майрэла, его истинная сущность, тотем и сила оборотня сражалась сейчас рядом с самим Ракс-Коррайским, приводя в ужас окружающих – ведь душу убить нельзя. Опьяненный же кровью хищник резвился вовсю. Но его игры мало кому нравились.