Вовремя? Иначе точка на карте изменит свое положение? Участок местности уйдет в иное пространство, эдак просеменит, меняя координаты? Будь мы по ту сторону Стены, я бы назвал свои домыслы полным бредом, но тут, на Полигоне…

– Шире шаг, девушки! – На ходу я достал из вещмешка свою последнюю флягу с перцовкой и со вздохом вернул обратно. И раньше, когда употреблял, не умел выпивать без повода, а сейчас и подавно.

Вскоре мы уже топали через молоко, разлитое в воздухе и доходящее мне до пояса. Йогурт это был, а не туман. Причем без красителей и ароматизаторов. Под ногами чавкала хлипкая грязца болота, поросшего редким лозняком, на котором ни листка вообще. Мертвая хлябь не давала приюта ни комарам, ни пиявкам, ни лягушкам. Нас хранили небеса или же духи Полигона, раз мы нигде не застряли, не засосало нас в топь, а Панк не влетел в зону поражения особо опасного прибора. А приборов тут хватало. Об этом говорили попадавшиеся по пути смерчики тумана, бьющие в небо столбы света, внезапная дрожь земли под ногами и прочие приятности. А когда мы вышли к ржавой конструкции (настолько изодранной, а потом расплющенной, что узнать, чем она была в прошлом, не представлялось возможным), я велел сделать крюк, чтобы не приближаться к этой груде металлолома, от которой за километр веяло смертью.

Остановились мы у подножья небольшого холма, склон которого выбрался-таки из тумана и был обильно присыпан каменным крошевом. На вершине «росло» одинокое обугленное дерево и виднелся старый ржавый грузовик, сделанный еще на заводе имени Лихачева и непонятно как оказавшийся наверху. Остановились мы не потому, что устали, или же я передумал спешить, просто на Полигоне настала ночь. Вот так – без пре-дупреждения, без каких-либо предпосылок, без вечера и полумрака, будто кто-то взял и выключил свет.

– Как же меня это достало! – выдал Турок, после чего так грязно выругался, что я отказываюсь его цитировать.

– Парни, видимо, нам придется… – начал я, но тут горизонт над холмами вдруг вспыхнул ярко-желтым, все небо занялось зеленым пожаром. Такая уж на Полигоне нынче заря!

Туман вмиг сгинул, точно его высосало громадным бесшумным пылесосом, который к тому же был невидим и не вызывал движения воздуха – на Полигоне царил штиль. Был йогурт, хоть ложкой черпай, хоть половником, – и нет его. Миг – и все-все-все стало резким, четким. Таким четким, что я заметил: воздух метрах в трех от нас дрожал, как в жару над автострадой, и то и дело в этом мареве вспыхивали радужные разряды. На земле над этой чертовщиной лежало серебристое яйцо. Надо понимать, это не птичка снесла, прибор это. Чуть бы стороной мы сюда притопали и… Я сглотнул. Но ведь все нормально, миновала нас чаша сия, чего уж теперь-то нервничать?

Обойдя холм, мы вышли аккурат к лесополосе, сплошь покрытой белой дрянью, сверкавшей на солнце: подлесок, земля с палой хвоей и ветви сосен. Такое впечатление, что туман-йогурт перенесли сюда, попутно сконцентрировав его, и тут выбросили.

– Что это?!.. – в голосе Орфея, вставшего, как и мы все, в метре от белой зоны, явственно прорезалась тревога.

Наш бравый легионер едва держался. Надо же, как его увиденное впечатлило. Будто раньше мы прогуливались по центральной улице Цюриха, города чуть ли не с самым низким уровнем преступности в мире, а значит – были в полной безопасности. Забыл рукопашник, что весь Полигон – один большой геморрой для тех, кто явился извне на его «гостеприимные» просторы. И показная схожесть отдельных местечек с нашей прекрасной реальностью, полной войн и эпидемий, – всего лишь маскировка, обман. А вот здесь, в белой лесополосе, как раз все честно и сразу видно, что лучше нам дальше не соваться, если жить хочется пусть не до ста лет, но хотя бы еще пяток минут. Следовало просто обойти местность-альбинос десятым бездорожьем, но…

Цюрих… Город-сказка, город-мечта. Я представил себе, как это – пройтись по бережку реки Лиммат, зная, что тебе угрожает разве что получить по лбу метеоритом, внезапно примчавшимся из далекой-далекой галактики… Короче говоря, у меня есть смягчающее обстоятельство, не виноват я, что зевнул и не успел остановить Турка.

Ну вот на кой этот идиот снял перчатку, присел и зачерпнул ладонью белую дрянь?!

– Не сметь! – запоздало рявкнул я.

– Снег, – пожал плечами Турок и, сбросив белое с руки, натянул перчатку. – Обычный снег. Край, ты перебарщиваешь.

Идиот! Совсем мозг отключило! Не смутило его, значит, что везде лето и жара, а тут зима – и холодный снежок на веточках и на травке! Ай же идиот!..

– Надеюсь, дружище, это тебе никак не аукнется, – я искренне желал ему здоровья.

Если бы мы знали, чем нам грозил опрометчивый поступок Турка…

Ну и что бы мы могли сделать?..

Впрочем, это я забегаю вперед.

– Вы как хотите, парни, а я в обход. Нет настроения снежную бабу лепить. – Не дожидаясь реакции троицы, – пусть хоть в снежки играют и Новый Год справляют, – я двинул вдоль снежной кромки, внимательно глядя не только под ноги, чтобы не дай боже куда-нибудь не вляпаться с последствиями, но и по сторонам. Интуиция подсказывала мне, что в любой момент стоит ждать ни хрена не мелких неприятностей.

Пару минут и полсотни метров спустя парни догнали меня. Все трое: растерянный Панк, раздраженный Орфей и слишком уж спокойный Турок. Это хорошо. Значит, не совсем еще разум потеряли.

Кстати, о неприятностях.

Вскоре мы вышли к озеру, на противоположном берегу которого опять начинался лес.

Странное это было озеро. Никогда еще я не встречал в наших местах таких водоемов. Оно было правильной квадратной формы со стороной метров сто пятьдесят примерно. Вода в нем была черной-черной, точно нефть, и лучи солнца не отражались от нее, а в совершенно пустых глубинах всяческая жизнь отсутствовала как таковая: ни водорослей там, ни рыб, ни лягушек. Да и на песчаном берегу по периметру не росло ни единой травинки, и сколько я ни вглядывался в непрозрачные глубины, не увидел ни жучка-плавунца, ни водомерки. Птицы над озером не летали, и, судя по отсутствию следов на песке, зверье не приходило сюда на водопой.

Панк наклонился и поднял шишку, неведомо как оказавшуюся здесь.

Сообразив, что он задумал, я прошипел ему:

– Не вздумай!

К его чести он тут же выронил шишку себе под ноги, хотя, уверен, у него аж руки зудели швырнуть ее в озеро. Честно говоря, я просто перестраховался, запретив ему откровенно мальчишескую выходку. Возможно, ничего бы не случилось, швырни он чертову шишку в воду, но вдруг это обернулось бы для нас катастрофой? Стоит ли испытывать судьбу так глупо, когда испытаний и без того предостаточно? Вся наша жизнь, каждый ее миг от рождения до смерти – сплошная проверка на прочность, а уж Полигон – это концентрат проверок.

И вот тут мы увидели тигра.

Большая кошка – килограммов семьсот, длина тела метра четыре, а если с хвостом считать, то и все шесть, и хвост ведь не простой, весь в шипах – волочила за собой кабана. Ну, не самого крупного, конечно, детеныша скорее, но все-таки! Силы в нем, в этом кошаке, куда побольше, чем у домашних барсиков по ту сторону Стены. Если прикинуть, что жрет он, небось, килограммов по сто в день, то кабанчика ему должно хватить… надолго, в общем, не хватит. Но откуда тигр тут вообще взялся?! Приклад автомата привычно ткнулся в плечо. Тиграм место в глухих уголках Уссурийской тайги, куда нет доступа людям, в заповеднике Кедровая Падь, но никак не в украинских исхоженных лесах! Хотя, справедливости ради надо сказать, что леса Полигона нельзя назвать совсем уж затоптанными туристами…