Единственное, что он смог, — это вылечить свою дочь. Это стало его единственной целью. Ученый знал, что никак не сможет предостеречь Кейна и его вооруженных головорезов и остановить их. Эшфорд был достаточно хорошо защищен связями с советом директоров «Амбреллы» — еще одним потребителем обрывков его души, — чтобы Кейн не стоял у него за спиной, но этой защиты было недостаточно, чтобы мериться с ним силами.

Так как Эшфорд вынужден был всю жизнь сидеть, то очень много времени он проводил за компьютером. Хотя он и не мог назвать себя первоклассным хакером, но достаточно хорошо изучил, как можно взламывать чужие системы, так что, имея широкую возможность доступа к основной сети «Амбреллы», он мог безнаказанно бродить по ней. Очень часто ученый подключался к камерам внешнего наблюдения, установленным «Амбреллой» по всему городу якобы для полицейского управления. Эшфорд знал, что «Амбрелла» использует их постоянно для своих целей.

Как раз сейчас Эшфорд использовал эти камеры, чтобы спасти свою дочь.

Мобильная связь глушилась Кейном, но он ничего не мог сделать с подземными линиями, принадлежащими компании «Веризон».

Эшфорд мог подсоединить свой спутниковый телефон — преимущество его положения — к сети телефонов-автоматов по всему городу.

Он знал, что даже при таком роковом повороте событий в Ракун-сити останутся выжившие — достаточно стойкие люди, чтобы выбраться из самых худших обстоятельств. Он обнаружил нескольких — Элис Эбернати и Карлоса Оливеру, сотрудников отдела безопасности «Амбреллы», и офицера полиции Джилл Валентайн из ООТИС. Честно говоря, Валентайн была единственной, кому он мог бы довериться, но Эшфорд знал, что сейчас все руководствуются желанием выжить. «Амбрелла» обрекла всех на смерть. Эшфорд протягивал им руку помощи.

Вряд ли они откажутся от нее.

К его раздражению и тревоге, в самой школе камер наблюдения не оказалось, поэтому ему пришлось следить за картиной на перекрестке Хадсон и Робертсон-стрит.

Наконец, после бесконечного ожидания, Эшфорд увидел, как выходят офицер Валентайн, Эбернати и Оливера, потом этот черный парень, который болтался вместе с ними и Энджи! Слава богу!

Эшфорд заметил, что ни телерепортер, ни Соколов не вышли. Конечно, это была трагедия, но, судя по тому, что Эшфорд видел утром по телевизору, гибель Терри Моралес вряд ли заставит страдать любого здравомыслящего телезрителя, а принимая в расчет события сегодняшнего дня, все это канет в Лету, как сказал поэт. Эшфорда волновало только возвращение дочери.

Нажатием нескольких клавиш Эшфорд соединился с телефоном-автоматом, стоящим около школьной игровой площадки, и набрал номер.

На мониторе он наблюдал, как Эбернати и другие подошли к нему.

Когда Эбернати взяла трубку, он сказал:

— Дайте мне поговорить с дочерью.

— Сначала скажите, как мы отсюда выберемся.

Эшфорд сердито сказал:

— Не пытайтесь ставить мне условия.

Эбернати повесила трубку.

Эшфорд моргнул.

Кем она себя считает, эта женщина? Он предлагает ей спасение — в то время как весь город вокруг мертв! Как она смеет обращаться с ним, как с каким-то преступником!

Эшфорд снова моргнул.

А разве он не преступник? В конце концов, соучастие в убийстве — преступление, а создав Т-вирус, он стал соучастником. Возможно, закон никогда не обвинит его в этом — «Амбрелла» хорошо платила множеству адвокатов, чтобы защитить своих лучших ученых от судебных исков, если случится что-нибудь непредвиденное, — но это ничего не меняло.

Эшфорд снова набрал номер.

Эбернати взяла трубку только после пятого сигнала.

— Мы поняли друг друга?

— К вылету готовится вертолет. Он поднимется в воздух через… — Эшфорд сверился с таймером в углу монитора, — через сорок семь минут. Это будет последний рейс в Ракун-сити.

— Полагаю, он летит не специально за нами?

— Нет, у него другая задача, но охраны почти не будет.

— Где площадка эвакуации?

На этот раз Эшфорд решил настоять на своем.

— Сначала я поговорю с Энджи.

К его облегчению, Эбернати сдалась. Она протянула трубку Энджи.

— Папа!

Услышав голосок девочки, живой и звонкий, что при данных обстоятельствах было просто чудом, Чарльз Эшфорд впервые за много лет ощутил настоящую радость.

— Я здесь, — тихо сказал он.

— Когда мы встретимся?

«Не очень скоро», — подумал Эшфорд, но он хотел ободрить малышку.

— Все в порядке, детка. Эти люди привезут тебя ко мне. Мы уже скоро увидимся.

— Надеюсь, папа. Я хочу познакомить тебя с моими новыми друзьями.

Эшфорд содрогнулся. Это были не те люди, каких он мог бы пожелать в друзья своей дочери.

С другой стороны, они все еще живы в городе, полном ходячих мертвецов. Как же ей было не подружиться с первыми живыми людьми, которых она увидела за весь день? Особенно с теми, которые отвезут ее к папе?

— Энджи, передай, пожалуйста, трубку мисс Эбернати.

— Хорошо, папочка. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, детка.

Трубку снова взяла Эбернати.

— Итак?

— Вертолет будет у мэрии. Советую вам поторопиться — у вас только сорок три минуты, — он улыбнулся. — Впрочем, пробок на дороге не предвидится.

— До скорой встречи, доктор, — сухо ответила Эбернати и повесила трубку.

С дурацкой улыбочкой на лице — еще час назад он не поверил бы, что сможет улыбнуться, ученый наблюдал, как они впятером подошли к пикапу, который еще раньше захватила Джилл Валентайн.

Через минуту они уже были на дороге и ехали по Хадсон-стрит в направлении мэрии. Эшфорд переключался с одной камеры на другую по мере их передвижения.

Вдруг экран мигнул и погас.

— Какого черта…

Эшфорд быстро нажал на несколько клавиш, но связи не было.

Но это же линия ТЗ. Обычно эта линия не имеет проводов, но тем же способом, которым глушится мобильная связь, можно заглушить и беспроводной сигнал, поэтому все рабочие линии базового лагеря имели провода.

— Компьютеры, — произнес знакомый голос с немецким акцентом, — так ненадежны. Совсем как люди.

Кейн.

Эшфорд повернулся в своем кресле и обнаружил что Тимоти Кейн, которому дали совершенно неподходящую кличку «Мастак», держит в руках нож и перерезает кабель.

— Вы действительно думали, что я не узнаю, что вы взбунтовались?

— Это не бунт, — сказал Эшфорд сквозь сжатые зубы. — Я просто хочу вернуть свою дочь.

— Ваша дочь погибла. Она погибла в ту минуту, когда мы закрыли дверь на мосту. Конечно, очень жаль, что такой маленькой девочке приходится умирать, доктор, правда, жаль. Но еще больше нам жаль, что, сделав то, что вы сделали, вы подписали смертный приговор и себе.