утварь, валявшаяся повсюду в беспорядке, говорили об окончательном упадке его нравов. Несмотря на то что отвратительные Мартенсы покинули дом, его боялись не меньше, чем прежде, и все новыми, невероятными слухами полнилась земля вокруг. Так он стоял доныне: пустой, пугающий, одержимый зловещим духом Яна Мартенса.

Таким был он в ночь, когда я раскапывал могилу убитого.

Я уже говорил, что копал как одержимый, и сам замысел мой был безрассудным, как и способ достижения цели. Гроб Яна Мартенса вскоре показался передо мной, и в нем не было ничего, кроме праха и селитры, но в своей ярости я жаждал пробудить его призрак, зарываясь все глубже. Лишь одному Богу известно, что я хотел найти – я был ведом призраком, что бродит в ночи.

Трудно сказать, какой глубины я достиг, когда мой заступ, а следом за ним и мои ноги провалились в подземную бездну. Учитывая обстоятельства, случившееся поразило меня, ведь мои безумные предположения только что подтвердились самым ужасным образом.

Фонарь мой погас при падении, но в свете карманного фонарика я видел небольшой, горизонтально расположенный туннель, что вел в обе стороны. Он был достаточно широк для того, чтобы в нем мог двигаться человек, и хотя ни один из живущих не спустился бы туда в этот час, я отринул опасность, зов разума и чистоплотность в лихорадочном желании найти таящийся там ужас. Выбрав направление, что вело к дому, я пополз вперед, быстро и почти вслепую, лишь изредка освещая путь фонариком.

Кто сможет описать то, что ощущает человек, затерянный в безднах земли? Изворачиваясь, цепляясь и хрипя, он ползет через непроглядную тьму, не чувствуя ни времени, ни опасности, ни направления, ничего вокруг себя. Нечто отвратительное было в этом, но именно это я ощущал тогда. Я полз так долго, что сама жизнь стала лишь воспоминанием, и я стал единым целым с подземными тварями: кротами и червями, что обитали здесь, в мрачных глубинах. Случайно я вновь включил свой фонарик, и он испустил слабый луч вдоль простиравшегося передо мной туннеля. Я продвинулся по нему уже достаточно далеко, и батарея садилась, как вдруг туннель резко направился вверх, и я был вынужден замедлить движение. Я поднял глаза и в неверном свете фонаря увидел, как впереди гибельным, демоническим блеском сверкали чьи-то глаза. Я застыл без движения, даже не помыслив об отступлении. Глаза были все ближе, и я смог различить еще и когти их владельца. Как ужасны были они!

Где-то далеко над нами послышался знакомый звук. То был звук грома, гневно рокотавшего над холмами. Должно быть, я был уже близок к поверхности земли. Тварь все глядела на меня злобными, пустыми глазами.

Благодарю Бога за то, что тогда я не знал, что было передо мной, в противном случае меня ждала бы неминуемая гибель. Я спасся лишь благодаря одному из ударов молнии, что разверзали землю, оставляя за собой обвалы и фульгуриты. Он сотряс землю с циклопической силой, ослепил и оглушил, но не погубил меня. Беспомощно барахтаясь и скользя среди осевшей земли, я остановился, лишь почувствовав дождь на лице, оказавшись на крутом горном склоне с юго-восточной стороны. Молнии в небе освещали изрытую землю и то, что осталось от поросшего лесом склона, не было видно ни следа гибельного туннеля, который привел меня сюда. Подобно оползню, все смешалось в моем сознании, и, наблюдая за красным заревом, разгоравшимся на юге, я с трудом осознавал, что за ужас только что пережил.

Но когда спустя два дня скваттеры рассказали мне, что горело в долине на юге, страх, что почувствовал я, был сильнее, чем тот, что я испытал под землей при свете тех глаз и при виде тех когтей. За двадцать миль оттуда, в селении, когда ударила молния, благодаря которой я выбрался наружу, разразилась настоящая вакханалия ужаса. Нечто неназываемое, поджидавшее среди ветвей, проломило ветхую крышу одной из лачуг. Вновь пролилась кровь, но скваттеры подожгли хижину до того, как оно успело скрыться. Кровавый пир чудовища вершился в тот самый миг, когда землей завалило ту когтистую тварь в подземном туннеле.

IV. Ужасный взгляд

Нельзя назвать сохранным рассудок того, кто, однажды столкнувшись с кошмаром Горы Бурь, не оставит попыток отыскать потаенный ужас этого места. По меньшей мере, два его воплощения были уничтожены, что дарило мне слабый луч надежды на то, что, окунувшись в этот кошмар, как в дьявольский Ахеронт, я выберусь невредимым даже после столь чудовищных событий и откровений. Спустя два дня после того, как я повстречал обладателя ужасных глаз и когтей в подземном туннеле, что едва не стал моей могилой, я узнал, что другое чудовище за двадцать миль оттуда привело в исполнение свой зловещий замысел, и задрожал от страха. Страх этот, впрочем, был смешан с удивлением и увлекал меня, и необычное чувство это в некоторой степени даже было приятным.

Иногда, в плену ночных кошмаров, влекомый незримыми силами над крышами незнакомых мертвых городов в разверстую бездну Ниса, с какой радостью и облегчением, издав дикий крик, я бросался в чудовищную пучину пророческих видений, чтобы погрузиться в неизмеримые глубины. Так было и с ожившим кошмаром Горы Бурь: когда я узнал, что там обитали две твари, мной овладело безумное желание проникнуть в самую глубь этой проклятой земли и голыми руками откопать саму смерть, что таилась там, напитывая ее своим ядом.

Я снова поспешил к могиле Яна Мартенса и принялся копать вновь, но безуспешно. Ни намека на подземный ход не осталось после того обвала, землю размыло дождем, и я не мог с уверенностью сказать, на какой глубине он находился в ту ночь. Затем я проделал долгий путь до лачуги, разоренной чудовищем и сожженной вместе с ним, и вновь меня постигло разочарование. Там я отыскал несколько костей, но ни одна из них не могла принадлежать твари. Скваттеры твердили, что погиб лишь один человек, но я усомнился в их правоте, так как рядом с человеческим черепом я нашел фрагмент еще одного, тоже когда-то принадлежавшего человеку. Хотя все видели, как создание проникло в хибару, никто не смог его точно описать, те же, что видели его, называли дьяволом. На дереве, где оно таилось, я не нашел никаких следов. Я попытался поискать следы в черном лесу, но не смог вынести ни вида отвратительно раздутых деревьев, ни их корней, что извивались, как змеи, прежде чем впиться в землю.

Теперь я намеревался с величайшей тщательностью обыскать пустую хижину, где смерть собрала обильную жатву, где Артур Манро увидел что-то, о чем никогда уже не расскажет. Хотя прошлые мои попытки и были весьма обстоятельными, благодаря моим ужасным скитаниям под землей я узнал кое-что новое: что чудовище может принимать облик подземной твари. День четырнадцатого ноября я посвятил осмотру склонов Коун-Маунтин и Мэпл-Хилл, обращенных к злосчастной хижине, особенно старательно я искал следы в месте недавнего оползня. За целый день поисков я не нашел ничего, и закат застал меня на Мэпл-Хилл, когда взгляд мой блуждал между хижиной и Горой Бурь. Солнце величественно зашло, и взошла почти полная луна, пролив свой серебряный свет на долину, на далекий горный склон и приземистые курганы. Пейзаж был идиллическим, но глубоко ненавистным мне, так как я знал, что он скрывает. Я ненавидел насмешливую луну и лицемерную долину, прогнившую гору и эти омерзительные курганы. Все казалось мне пораженным какой-то болезнью, напитанным ядом искаженных, скрытых сил.

Обводя взглядом освещенную луной долину, я вдруг понял, что во всей топографии этого пейзажа есть некая система. Мои геологические познания были весьма скудными, но мое внимание с первого дня привлекли странно расположенные холмики курганов. Я заметил, что больше всего их было у Горы Бурь,