Изабелла недоумевала, чего в этом письме больше — фактов или оскорблений? Беатриче продолжала испытывать ее терпение. Всегда считалось, что Изабелла танцует лучше Беатриче. Теперь сестра ясно давала понять, что отныне это мнение стоит пересмотреть. Что же до модных платьев, то даже Беатриче не стала бы отрицать, что, распоряжайся Изабелла деньгами Лодовико, она сшила бы себе гардероб, далеко превосходящий ее собственный по изяществу и вкусу. Только прошлой осенью Беатриче просила разрешения использовать фасон, который придумал специально для Изабеллы Никколо да Корреджо. Изабелла надевала это платье только в торжественных случаях, но Беатриче просила так униженно! Ей хотелось потрясти воображение гостей на свадьбе племянницы Лодовико с императором Максимилианом. «Послы приедут даже из России — все в золотой и серебряной парче. Самые бедные гости будут в нарядах из бархата!»

Изабелла ответила кратко: «Поступай, как знаешь». Изабелла не считала свой ответ невежливым, учитывая, что в распоряжении Беатриче было не менее дюжины портных. С какой стати сестра захотела отнять у нее любимое платье? Изабеллу раздосадовало еще сильнее подробное письмо, пришедшее вслед. Беатриче писала, что платье имело оглушительный успех «в сочетании с массивной золотой накидкой, которой я дополнила величественный наряд». Сам Леонардо нарисовал рукава для этого произведения портновского искусства, придумав изысканный узор, который Беатриче называла фантазией а-ля Леонардо. Magistro перенес узор на бесценное кольцо, «вставив самый большой в мире аквамарин в золотую оправу, украшенную бриллиантами. Кольцо такое тяжелое, что я не могу согнуть средний палец», — жаловалась Беатриче. Самым обидным оказалось то, что сама Изабелла не смогла принять участие в миланских торжествах из-за странной лихорадки, подхваченной Франческо. Когда ему надоест придумывать причины, чтобы лишать ее удовольствий и развлечений?

Изабелла понимала, что не должна позволять подобным мыслям смущать свой разум, особенно в доме Господа. «О мой Иисус, прости нам наши прегрешения, избавь нас от огня преисподней и приведи на небо все души, особенно те, которые более всего нуждаются в Твоем милосердии». Неужели ей предстоит страдать от зависти к сестре не только на земле, но и искупать свой грех, жарясь в адском пламени?

Следующим, кого Лодовико решил заманить в свои сети, оказался Франческо. Вскоре после пышных свадебных торжеств Il Moro прислал в Мантую мессира д'Обинье и трех французских послов. Он предлагал Франческо более сорока тысяч дукатов и пост главнокомандующего французской армией. Д'Обинье упрямо общался с ними по-французски, словно все на свете должны были понимать его родной язык. Изабелла отвечала посланнику на латыни. После отъезда делегации Изабелла и Франческо решили обсудить положение дел. Сумма была предложена громадная, но принять предложение Лодовико означало оскорбить венецианцев. Наконец Франческо решился: «Лодовико Сфорца долго не протянет, а Венеция будет существовать вечно». Он немедленно отправил в Милан гонца, отклоняя предложение Il Moro.

Скоро мантуанский посланник в Милане Донато де Прети принес весть о гневе Лодовико. Де Прети появился в коротком бархатном одеянии — громадные рукава с прорезями скреплялись с тесными бежевыми манжетами массивными золотыми пуговицами. Он стремительно сорвал с головы широкополую шляпу, швырнул слуге и торопливо поклонился. Изабелла видела, что посланнику не терпится отбросить формальности и приступить к рассказу. Слова так и рвались с уст мессира Донато.

— Герцог весьма расстроен вашим отказом, — начал де Прети. — Ему не понравилось, что кто-то посмел перечить ему под предлогом верности венецианцам. Впрочем, Лодовико сейчас не до нас — вести из Мантуи прибыли в Милан вместе с королем Карлом.

— Как вовремя. Вряд ли Il Moro понравилось, что король узнал о нашем отказе, — промолвила Изабелла.

— Совершенно верно. Чтобы ублажить Карла и потрясти его воображение своим немыслимым богатством, герцог показал ему сокровищницу. Король чуть слюной не захлебнулся, когда прошелся по залам Башни.

— Если бы я обладал подобным богатством, то не стал бы кичиться им перед человеком, у которого армия сильнее, чем моя, — заметил Франческо, прочтя мысли Изабеллы.

— Нужно быть святым, чтобы не позавидовать такому богатству, — согласилась Изабелла.

Они с Франческо не раз обсуждали опрометчивость Лодовико, который с гордостью демонстрировал гостям свои сокровища.

— Наверное, Карл успел составить в уме опись всех сокровищ. Возможно, он даже велит запечатлеть их своему придворному живописцу. По ночам король будет рассматривать их и пускать слюну, как над похабными картинками с раздетыми дамами.

Пораженный осведомленностью Изабеллы де Прети улыбнулся.

— Любовные аппетиты короля неутолимы, но, уверяю вас, его желание завладеть сокровищами Лодовико гораздо сильнее.

Де Прети рассказал, что, пока Лодовико развлекал Карла в Павии, герцог Джан Галеаццо внезапно заболел после «довольно продолжительной попойки». Карл нанес визит ослабевшему герцогу, который приходился ему кузеном, а также герцогине. Изабелла Арагонская сходила с ума от злости, узнав, что Лодовико поддержал французское вторжение в Неаполь.

— Это было душераздирающее зрелище, ваша милость, — повествовал де Прети. — Изабелла Арагонская бросилась на колени перед Карлом, умоляя спасти ее семью. Карл заверил герцогиню, что позаботится о ней и ее детях, а Лодовико сделал вид, что не слышит жалоб Изабеллы, и посоветовал ей молиться. Только вообразите!

Через два дня после отъезда Карла из Павии Джан Галеаццо умер.

— Все понимают, насколько эта смерть выгодна Лодовико, — рассказывал де Прети. — Только сегодня Il Moro ублажал короля Франции, который пообещал ему поддержку в его притязаниях на титул миланского герцога, а на следующий день настоящий миланский герцог внезапно умирает в цветущем возрасте двадцати пяти лет.

— Отчего в действительности умер Джан? — спросил Франческо.

— От лихорадки, но все вокруг болтают о яде. Герцогский доктор говорит, что, вопреки его запрету, Джан ел персики и пил вино и это ослабило его здоровье.

По презрительному взгляду де Прети Изабелла поняла, что посланник не верит в эти объяснения.

— Разве можно умереть от персиков и вина? — спросила она.

— Я беседовал об этом с одним доктором в Павии. Его зовут Теодоро Гваньеро.

Де Прети склонился над ухом маркизы. Франческо подался вперед, чтобы не пропустить ни слова.

— Он считает, что астролог Лодовико Сфорцы — его злой гений по имени Амброджо — давно подмешивал яд ничего не подозревающему герцогу.

«Господи, сохрани нас от зла, избавь от искушения сегодня и в час нашей смерти».

Не успело остыть омытое и облаченное в нарядные одежды тело Джана Галеаццо, как Il Moro собрал знать и духовенство. Они отвергли притязания на титул четырехлетнего сына Джана и не мешкая провозгласили герцогом Лодовико Сфорцу. Тут же был послан гонец к германцам, которые должны были формально признать права Лодовико. Якобы в знак уважения к своему умершему племяннику — миланскому герцогу — Il Moro попросил до похорон Джана именовать его просто герцогом.