А сколько ему? Шестого года. Получается, шестьдесят первый идёт — пенсионер и есть. Выпили, Пётр перемотал кассету, нашёл начало песни и включил. Эту вещь они разучили недавно, и участие Петра в её создании было близко к нулю. Текст вспомнила Вика, она же и музыку подобрала, целый вечер третируя гитару. Потом аранжировку сделал Гофман. А вот Пётр песню слышал в той жизни всего один раз. Понравилась, но не запомнилась. Песня называлась «Прадедушка». Вот сейчас Маша-Вика её и сбацала под весёлые аккорды из техники побеждённых. Была в тексте натяжечка — Пётр попытался её исправить. Даже не так — натяжек было много. Во-первых, в словах: «Прадедушка, прадедушка, он всю прошёл войну, от Волги и до самого Берлина». Война-то точно не с Волги началась. Пётр заменил «От Бреста и до самого Берлина». Дальше ещё хуже: «Он так рано ушёл на войну, был как я он в военные годы». Ребёнком, что ли? Бред. Заменил на: «Он уж взрослым ушёл на войну, был немолод в военные годы». Но дальше автор гнёт своё: «Он защитником Родины стал, хоть совсем ещё был мальчишкой». И к этим словам нет рифмы. Рифма нужна к слову «вышел». То есть: «И с победою к дому вышел». Получилось: «Он не гнулся от вражьих вспышек». Коряво, но уж точно лучше, чем было.

Вот и всё участие Петра. Была и ещё одна натяжка — прадедушка. Война-то закончилась всего двадцать два года назад — но ведь если ушёл немолодым, то с натяжечкой и прокатит.

Спели. Ну вот — опять слёзы, и все лезут с поцелуями. Ну, с Галиной-то ещё и ладно бы, правда, дочь смотрит — а вот с Брежневым и с бабушкой Викторией…

— Сильная вещь, — пожал руку и Лиепа, а Вика с внуками принялись обниматься с Машей и Таней. Полный «хеппи-энд».

— Лёня, за эту песню надо наградить Петра, — неожиданно сказала своё и Виктория Петровна.

— Тут по три раза на день думаешь, то ли наградить его, то ли в тюрьму посадить, — буркнул «Лёня» для проформы, но Бабушка не дала увильнуть, — Петра нужно наградить орденом, а девочек — путёвками в «Артек».

— Как скажешь, командир, — обнял жену Генсек.

Ну и начали прощаться.

Событие двадцать девятое

К министерству Штелле подъехал за десять минут до назначенной встречи. Подъехал в отвратном настроении — Макаревич в половине восьмого не зашёл. В принципе, к Марку Яновичу особых дел не было — так, обменяться информацией. Но не пришёл. Более того, когда Пётр, с тревогой поглядывая на часы, спускался в вестибюль, то показалось ему, что за ним слежка — и это чувство не покидало всю дорогу, а ещё предчувствие надвигающейся беды. Не прямо вот через пять минут Апокалипсис, а щемящее чувство тревоги. И это не было связано с ним — именно про литовского еврея он думал в это время.

В главный вход ломилась толпа. Мужчины, женщины — спешили рулить автомобилестроением. Когда спешишь, ведь всегда плохо получается — вот и не стало именно по этой причине оно передовым. Спешили догнать Америку, потом разбитую и превращённую в руины Германию, а потом и нищие аграрные Испании с Грециями. Спешили. Людей насмешили.

Пётр подождал, когда толпа рассосётся, и вошёл в фойе. До этого несколько раз прогулялся вдоль ломанного фасада. Красиво! Умели раньше строить. Нужно найти чертежи и возвести нечто подобное в Краснотурьинске, решил Пётр. Он протянул паспорт вахтёру в милицейской форме и сообщил, что на него должен быть выписан пропуск — и тут ему поплохело. Из-за спины вахтера вышел пожилой седой человек и спросил:

— Тишков Пётр Миронович?

Не узнать было сложно — столько раз в юности видел портреты. Это был Андропов. Допрыгался. Стоп! Но ведь Андропов сейчас не в КГБ — он заведующий Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Проворонит и Чехословакию, и Польшу, а потом угробит страну, подсунув своего протеже. Может, задушить его прямо здесь? Нет, не успеет. Вон милиционер рядом.

— Вы Тишков? — снова пристал Андропов.

— Я, — прохрипел вдруг ставшим непослушным горлом.

— А я — Анатолий Маврикиевич Кригер, главный конструктор ЗИЛа. Товарищ министр просил вас встретить. Интересное он вам дал описание, но узнаваемое. «Человек будет стоять и удивляться, почему у него не берут автографа». Похоже. Даже в лице изменились.

— Смешно, — интересно, а этот немец знает, что он двойник Андропова? Хотя нет. Он ведь двойник Андропова в старости, а Юрий Владимирович сейчас, наверное, выглядит иначе.

Поднялись на второй этаж, миновали приёмную и оказались в огромном кабинете. Ну, и как всегда — если договаривались посидеть вчетвером, то этих четверых будет несколько партий. В кабинете навскидку было человек пятнадцать.

— Пётр Миронович, извините, не удержался, собрал каких смог добыть конструкторов. Заинтриговали вы меня свои заявлением, что нам краснеть придётся — вот, не захотел краснеть один. Заходите, присаживайтесь вот сюда, — Александр Михайлович Тарасов показал на ближайший к себе стул.

Со своими мазюками и завиральными идеями оказался среди настоящих спецов. Среди целой кодлы настоящих спецов. Заклюют! И не потому, что он выскочка, а потому, что они кодла. Они и без него знают куда плыть. Придётся менять сценарий — и начинать с конца.

— Александр Михайлович, а можно я сначала озвучу свои предложения, не связанные с автомобилями?

— А что так? Всё-таки испугались? — изобразил улыбку двойник Хрущева. Прямо шоу двойников. И все похожи на глав государства.

— Нет, просто потом пойдёт ругань, и после этого предложения будут звучать по-другому, — вполне искренне ответил Тишков.

— Думаете, поругаемся?

— Грош цена совещанию, если на нём не выбито пары зубов. Зачем тогда собирались? — попытался отшутиться.

— И то верно, бывало и за грудки друг друга хватать принимались. Ладно, уважим нашего гостя, послушаем не про автомобили, — а народ никак не отреагировал — сидел и молча смотрел в переносицу. Дела!

Пётр достал из порезанного портфеля картинки с санаторием в Трускавце. Проект уже утвердили в Министерстве цветной металлургии, и теперь у Петра были на руках не эскизики, им намалёванные, а вполне себе документы, в том числе и цветные картинки. Вот их он министру и сунул.

— Я предлагаю вашему министерству построить в Краснотурьинске противотуберкулёзный центр для работников вашего ведомства. Вот его проект.

Тарасов изменился в лице. Потом собрался, тряхнул головой, вытер лысину платочком и стал перебирать листки с красивыми деревянными теремами.

— Однако! Полюбуйтесь, Виктор Николаевич, — министр протянул листки сидящему рядом с Петром мужчине, — Пётр Миронович, вы