чтоб надрать ему его божественный зад. Съездить по идеальной физиономии, а еще…

«Нет, Харлин! Никаких еще! Запомни раз и навсегда! Ченнинг Райнер — наш враг! А к врагам испытывают все что угодно, но только не любовь и не желание поцелуев».

Вот же кретин! Мало того, что сбежал как трус, так и еще эти слова, так и зудящие в моей голове:

«Если тебе интересно, почему я тогда ушел? То все просто. Я получил желаемое, так зачем оставаться еще?»

Получил желаемое, говнюк? Желаемое! Кретин! Да этот придурок заработал молниеносный стояк, стоило мне тогда войти в ту злополучную квартиру в Ванкувере.

Чтоб получить желаемое, он должен был закрыться со мной в той квартире на месяцы, если ни на год. Или до момента, пока бы его чертов член не стерся по самые яйца.

Подхватываю вещи с пола и с остервенением кидаю их в плетеную корзину с грязной одеждой.

— Ты сбежал, потому что придурок и трус, — произношу я вслух, смотря на свое отражение.

Снимаю трусики и кидаю их в корзину вслед за штанами и топиком.

Боже. Накрываю лицо руками. Как я могла сорваться? Как? Показать свою слабость этому надменному засранцу. Показать, что задел меня настолько, что я разбила его машину…

Черт, я разбила машину Ченнингу Райнеру, да так, что на ней не осталось и живого места. Дин Браун поплатился лишь снесенными боковыми зеркалами и разбитыми стеклами. Ну еще разбитым носом, как и Жаклин. О-о-о да-а, а машина Ченнинга — настоящее произведение искусство. Мое произведение.

Я улыбаюсь своим воспоминаниям. На этот раз я превзошла даже саму себя. Постаралась на славу. Да и Дин Браун с Жаклин не удостоились такого моего внимание от меня. Что поделать, если придурок не мог удержать свой маленький член в штанах и вынимал его при любом удобном случае, когда всякие там лучшие подруги разевали свои трахабельные рты, чтоб в него впихнули свои члены парни лучших подруг. Бойфренд с невозможностью держать свой член в штанах — не такая и редкая проблема.

А вот Ченнинг! Ченнинг победил во всех номинациях худшего придурка года. И сполна поплатился за это. Признаться, я б еще раз и еще раз, и еще миллион раз с большим удовольствием и остервенением разбила бы его тачку. Черт возьми, это наивысшее удовольствие. Даже лучше, чем секс с Ченнингом Райнером. Увидеть его лицо, этот бешеный взгляд. Ну что, Ченнинг Райнер, ты еще не представляешь, кто такая Харлин Квин Олдридж!

Я тоже умею играть жестко.

Я смотрю на свою отражение и улыбаюсь хищной улыбкой.

Вот только это полная, отвратительная и гнусная ложь. Я умею играть жестко, когда мне просто обидно, но не тогда, когда больно. Очень больно. Но худшее и самое ужасное не в этом. Как выдержать раунд против того, к кому неумолимо тянет? Да, я забыла Ченнинга, выкинула из головы, вернувшись из Канады и поставив на этом жирную точку.

Ненавижу точки! Они всегда превращаются в запятые. Найдется какой-нибудь гребаный мудила, типа Ченнинга Райнера, считающего себя несокрушимым и неотразимым. Придурок, который с ноги снова ворвется в твою жизнь и скажет: хэй, детка, у меня тут новый маркер, специально купил для тебя. И дорисует чертов хвостик к точке, делая из моего «прощай навсегда» — «привет, скучала? И я вернулся».

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Как бы там ни было, я должна справиться с собственными чувствами.

Если с университетом покончено, и Нэш ничего не сможет сделать, то я смогу как-то смириться, что моя жизнь пошла под откос из-за мудака, но по моей вине. Но как смириться с осознанием, что в любой момент я могу поехать на байке и увидеть Ченнинга? Пойти в гипермаркет и встретить гребаного мудака там?

И даже если с этим можно смириться, но точно не со всеми моими чувствами и ощущениями, которые вновь всколыхнул этот придурок.

«Харли, прекрати, хватит! Он не достоин твоих терзаний».

Открываю стеклянную дверцу душевой и переступаю через низкий мозаичный бортик ванной и включаю воду, ощущая, как первые капли воды касаются моей кожи. Опираюсь ладонями о холодную стену и опускаю голову. Волосы моментально намокают, прилипая к щекам, шее, плечам и груди.

Черт, у него есть девушка. Невеста… Да какая мне разница? Это его дело. И ему жить с осознанием, что он чертов козел изменник, как и все мужики без исключения.

— О боже! — стону я и притопываю ногой по мозаичной поверхности пола душевой.

Я могу ненавидеть Ченнинга, избивать его, злиться на него, желать придушить или сжечь! Вот только это не поможет мне забыть то, что было в Канаде. То, как Ченнинг трахал меня. То, как я желала этого. Как стонала под ним. Как стонал он, кончая в меня. Как чертов стол бился о стену, и та же спинка кровати. Закрывая глаза сейчас, я слышу этот звук.

«Бах-бах-бах». И мои крики удовольствия.

Боже, я сгорю в собственном желании к этому придурку.

Почему именно Ченнинг Райнер — чертов квотербек, заносчивый придурок, мудила хренов, оказался настолько потрясающим любовником? Почему жизнь так не справедлива ко мне?

«Бах-бах-бах».

— Черт! — стону я и ударяю кулаком по влажной от воды стене. — Ненавижу тебя, Ченнинг Райнер, ненавижу!

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох.

«Харли, ты сможешь! У тебя все получится!»

На этих мыслях я принимаюсь смывать с себя этот день.

Рокси права, я должна показать этому придурку, что мне плевать. И что там говорила мама про его штаны? Чтоб они задымились?

Ну что, Ченнинг Райнер, готовь огнетушитель, я иду на вечеринку!

Глава 25. Харлин Квин Олдридж

Надев чистые кожаные штаны и футболку, я спускаюсь на первый этаж.

— В общем, пожелай мне удачи, — говорю я, направляясь к выходу.

— Надеюсь, он еще раз переедет твой байк, — кричит мне вслед Рокси.

— Если переедет, то тогда ему не жить, — бубню я. — Для него это будет последний день его жизни.

— Угу-у… — мычит мне вслед Рокси, а я же закатываю глаза от недовольства.

Хватаю мотоциклетный шлем, ключи от байка и выхожу на улицу.

Подхожу к своему временному стальному другу, забираю длинные волосы в пучок и надеваю шлем. И уже через мгновение я снова мчу на стальном коне.

До Дель Рей от Шевиот Хиллз около десяти минут, а то и быстрее. На дорогах не так много машин, полная свобода, никто не мешается под «ногами».

Уже за милю слышатся громкие