litbaza книги онлайнВоенныеДальняя гроза - Анатолий Тимофеевич Марченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 106
Перейти на страницу:
и звучной фамилией актрисы, и вдруг ее лицо постепенно возникало перед ним как бы в зыбком тумане — полное очарования и немой грусти; он пытался мысленно угадать ее жизненный путь в разные годы и рисовал в своем воображении портрет женщины, предназначенной, как ему казалось, лишь для одной роли: смягчать людские сердца, делать их добрее, нежнее и красивее.

Торговые объявления нравились Крушинскому своим деловым зазывным языком, за которым скрывались то какой-нибудь пройдоха, поднаторевший на обмане покупателей, то преуспевающий торговец, лихорадочно подсчитывающий по ночам свои барыши, то почуявший близкий крах и разорение купчик, проживающий остатки денег в кабаках.

И лишь люди, объявляющие о продаже своих домов, представали его воображению в одном и том же облике — растерянные, сломленные судьбой, принужденные горестно покидать насиженные гнезда и с отчаянием бросаться в омут неизвестности.

С большим трудом, рискуя быть схваченным, добравшись до Майкопа, куда и советовала ему ехать Анфиса, Крушинский исходил уже едва ли не весь город в поисках объявления о сдаче жилья. Как на грех, улицу и номер дома, которые назвала ему Анфиса, он начисто забыл, и никакие попытки напрячь память и восстановить в ней адрес ни к чему не привели.

И потому оставалось одно — снять угол у какой-нибудь хозяйки, соблазнив ее возможностью дешево приобрести картины, найти себе хотя бы временный приют, тем более что надвигалась осень, а за нею уже маячила и зима. Пока что Крушинскому негде было приклонить голову, и объявление о сдаче угла или комнаты было бы равнозначно спасению из того положения бездомного бродяги, в котором он сейчас находился.

Моросил дождь, нагоняя уныние и тоску. Крушинский брел по улице, опасаясь навлечь на себя внимание патрулей. Его тянуло к базару, где он надеялся добыть хоть что-нибудь из съестного. По правде говоря, он даже не представлял себе, как это сделать, ибо по природе своей был крайне застенчив, не приспособлен к крутым обстоятельствам и не умел обременять других людей какими-либо просьбами.

Блуждающий взгляд его вдруг скользнул по высокому, когда-то крашенному зеленой краской забору. На ржавом кривом гвозде слегка колыхался под каплями дождя мокрый клочок бумаги. Трудно понять, почему он вдруг заинтересовал Крушинского. Он приник к бумажке и с трудом разобрал несколько строк, написанных химическим карандашом, отчего буквы слиняли и расползлись: «Здается комната мусчине спокойного ндрава недорого и чтобы непьющий. Кривой переулок, 12, рядом с Госпитальной».

Крушинский несколько раз перечитал объявление, все еще не веря в его реальность. Госпитальная! Так это та самая улица, которую ему второпях назвала Анфиса! И вслед за этим озарением в памяти возникла цифра: тридцать семь! Ну конечно же, она так и сказала: «Госпитальная улица дом тридцать семь!»

Он едва не вскрикнул от радости. Скорее, скорее на Госпитальную, и если даже там никого не окажется или ему откажут в пристанище, у него в запасе есть еще и ставший таким бесценным неведомый прежде Кривой переулок. Спасибо ему уже и за то, что он не где-то в безвестном пространстве, а именно рядом с Госпитальной улицей. И как прекрасно, что он, Крушинский, как раз и не пьет и не курит, а значит, в точности соответствует требованию, которое содержалось в объявлении.

И тут неприятная мысль обожгла его: он же без паспорта! Паспорт изъяли еще тогда, когда пригнали на призывной пункт, а Волобуев так и не вернул его, видимо опасаясь, что художник может скрыться. Оставалось одно — сказать, что паспорт утерян, и попытаться разжалобить хозяев, чтобы те разрешили ему хотя бы переночевать.

У семенившей мимо старушки он спросил, как пройти на Госпитальную.

— Дак это, сынок, аж на том конце. Как от церкви свернешь налево, так прямо и прямо. И в нее самую упрешься.

Крушинский поблагодарил и, волнуясь, прибавил шагу. Когда он приближался к церкви, ударили в колокола. Сразу в нем ожило детство, набожная мать, деревенская церквушка с высокой, будто пытавшейся достать крестом до самого всевышнего, колокольней на крутом берегу Москвы-реки. Деревушку разметал смерч, а колокольня осталась стоять — торжествующе, гордо, будто старалась внушить людям, что она не подвластна никаким стихиям.

«Как давно это было, и было ли?» — печально подумал Крушинский.

Госпитальную улицу он нашел довольно быстро. Это была тихая, почти безлюдная улица на окраине города. Домишки, смотревшие маленькими окнами на выгон, были сплошь с палисадниками, в которых еще не увяли астры. Кое-где у заборов, как это бывает в станицах, стояли скамейки. Вымощенного булыжником тротуара, как в центре города, здесь не было, и потому не заезженная телегами улица заросла почти сплошь травой и бурьяном.

«Как здесь хорошо! — обрадовался Крушинский. — Прелесть этой улочки в том, что она стойко сопротивляется цивилизации. И даже в дождь здесь тепло сердцу».

Он медленно шел вдоль улицы, вглядываясь в номера домов. У многих из них были наглухо закрыты ставни, как это обычно бывает при отъезде хозяев или ночью, когда их закрывают, чтобы обезопасить себя от воров, или же в сильную жару, чтобы укрыться от палящего солнца.

На углу возвышался кособокий уличный фонарь. «Какая, должно быть, темнота царит здесь по ночам», — отметил Крушинский и подумал, что в его положении это как раз и подходит.

Наконец он дошел до дома с номером тридцать семь. «Значит, это здесь», — подумал Крушинский, и ему очень захотелось, чтобы случилось чудо и из дома, распахивая настежь старую калитку, выбежала ему навстречу запыхавшаяся, сияющая от счастья Анфиса.

Однако, судя по закрытым ставенкам, в доме никого не было. Сам же дом напоминал старую игрушку, о которой забыли и которую забросили за ненадобностью. Он грузно осел в землю одним боком, и крохотные его оконца были почти на уровне пояса Крушинского, как это бывает, когда человек останавливается возле полуподвального помещения. Побелка на фасаде и краска на ставенках сильно облупились, и казалось, что он изрыт темноватыми крупными оспинами. Черепица на крыше местами была разбита, местами плотно покрылась зеленоватым слоем мха, хотя сейчас, на тихом дожде, старалась казаться моложе, чем была на самом деле.

И все же домик сразу понравился Крушинскому. Он и сам не смог бы объяснить почему: может, тем, что от него веяло стариной, а наверное, прежде всего потому, что в нем жила Анфиса.

Крушинский не без колебаний взялся рукой за мокрую калитку, медленно открыл ее,

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 106
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?