«У меня есть только одна-единственная возможность. Если им удастся свернуть на Седер Мэларстранд, у меня больше не будет ни шанса. Я должен успеть раньше, чем они минуют грузовик». Тормозить одной ногой, балансируя второй на скорости, которая, казалось ему, достигла ста километров в час, было исключено. Как и пытаться броситься на асфальт, свернувшись в клубок.

Оставалось всего несколько метров. Мужчины смотрели на него с тревогой. Из-за высокой скорости доска под ним начала перекашиваться. Он начал падать. Защитив голову руками, он согнул ноги в коленях и напрягся всем телом. И врезался в заднюю дверь «Ауди». Доска исчезла под машиной, когда сам он упал. Его тело пробило дверцу, как таран. Плечо влетело в заднюю стойку, от удара он почувствовал толчок, как ток, пробежавший по всему позвоночнику. Локоть и голова попали в полуоткрытое окно, стекло разбилось. С сухим треском его локоть вмазал стрелку прямо в переносицу. Из раздробленного носа мужчины обильно потекла кровь. Он жутко ругался. Шофер набирал скорость. Надо спешить.

Стекла порезали руку, которой он схватился за раму окна. Он видел, что второй стрелок уже зарядил автомат. Ближайший же пытался оторвать от окна его пальцы. Рикард подтянулся и одновременно достал пистолет из нагрудной кобуры. Изо всех сил ударил мужчину прикладом пистолета прямо в рот, а левой рукой ему удалось открыть дверь. Схватив стрелка за шиворот, он отклонился назад. Ему помогла центробежная сила: шофер в этот момент сделал резкий поворот, и вытащить мужчину из машины удалось неожиданно легко. Они откатились назад, тот оказался сверху. Крепко вцепившись в его волосы, он ударил стрелка прикладом пистолета по затылку. Тот обмяк, оставаясь сверху. Быстро перекатившись в сторону, Рикард встал на колени. Дрожащей рукой поддержал локоть и прицелился в удаляющуюся машину. Слишком поздно. «Ауди» исчезла на Седер Мэларстранд, защищенная потоком машин. Разбитыми кровоточащими пальцами он набрал номер Эрика.

Рикард попытался пошевелить плечами. Левая часть тела была как под наркозом. Но он уже предчувствовал чудовищную боль, которая вернется, как только прекратится действие обезболивающих таблеток. Тем не менее обшивка машины смягчила удар даже больше, чем он мог надеяться, искривившись под форму его тела. Он сидел и вытаскивал осколки, застрявшие в ладони.

Наблюдал за мужчиной из черной «Ауди», который сидел у стола по ту сторону стекла, отделявшего Рикарда от допросной. Тот смотрел в угол комнаты, сцепив зубы. За его спиной стоял полицейский в форме. Мужчину можно было бы охарактеризовать какими угодно эпитетами, кроме слова «симпатичный». Наоборот. Он выглядел как пугающая карикатура на арийца: белая кожа того серовато-желтого оттенка, который кожные покровы приобретают от долгого сидения в помещении. Губы бескровные, с синеватым отливом. Маленькие, злые, близко посаженные карие глаза и темно-русые волосы. Слабые следы крови на повязке, наложенной на нос. Рикард никогда раньше не видел этого человека. Так с чего было стрелять? О чем вообще речь? Или на кафе напала югославская мафия?

Он почувствовал резкую боль в плече. Но все это было ерундой по сравнению с тем, что случилось с Линн. Рикард переживал так, будто опасности подвергся член его семьи. Человек, за которого он взял личную ответственность, сам не понимая, что это может означать. Человек, с которым он в последнее время все больше сближался. Этот человек мог умереть. Его трясло от напряжения, пришлось взять стул и сесть. Адреналин и страх за жизнь Линн все еще влияли на организм.

Он разговаривал с Линн в больнице. Она чувствовала себя хорошо и даже вынудила его засмеяться, первым делом спросив о «самочувствии» ее доски, а уже потом – как он себя чувствует. Медсестра тоже подтвердила, что нет никакой опасности. Поверхностную рану на плече зашили, а шишка на голове могла свидетельствовать о легком сотрясении мозга. Ее оставили в больнице просто для наблюдения, причем против ее воли. Линн требовала, чтобы ее выписали домой, где она могла бы продолжить работу. Она не узнала машину. Мужчину тоже не узнала, когда он его описал. Михаэль Коскинен. И все-таки Рикарду казалось, что она о чем-то умалчивает. Как-то необычно она тянула слова, когда отвечала на его вопросы.

Инспектор уголовной полиции Юнгберг кивнул, проходя мимо Рикарда в допросную. Рикард и сам понимал, что даже если бы он избежал травм, то он все равно не мог бы допрашивать человека, который пытался убить его и Линн.

Юнгберг к тому же мог начать допрос немедленно, поскольку он дежурил в ожидании, когда Эрик вернется с Ахмедом. «А этого не произошло», – подумал он раздраженно. Эрик вернулся из университета с пустыми руками, Ахмеда не было на месте, и единственным положительным моментом было то, что он мог сразу же пуститься вдогонку за беглецами в «Ауди». Эрик принял звонок Рикарда как раз в тот момент, когда машина проезжала мимо него в районе Слюссена.

Юнгберг чуть не столкнулся с Рикардом, когда час спустя он вышел из комнаты для допросов. Рикард отрицательно мотнул головой:

– Он не заговорит. Тертый калач. Он здесь не впервые – я проверил по базам. Целый список серьезных преступлений, и почти все связаны с правыми экстремистами. В частности, нанесение тяжких телесных повреждений во время марша в Салеме и на концерте «Белой власти» в Эскильстуне. В обоих случаях организатором был «Патриотический фронт», в котором он состоит в качестве активного члена.

Юнгберг кивнул, соглашаясь:

– Да, я тоже видел эти пометки. С ним будет трудно. Слепая преданность своему начальству, привычка выполнять приказы, а не гнать отсебятину. К тому же он прекрасно знает, что доносчику – смерть независимо от того, оправдают его или посадят в тюрьму.

Юнгберг испытующе посмотрел на Рикарда:

– Эта стрельба не может быть связана с Линн? Мы уверены, что у нее не сохранились старые контакты с антифашистами? Может, она по-прежнему разоблачает правых экстремистов? По вечерам. В свободное от работы в полиции время. Кому-то наступила на мозоль, вот и ответная атака? – Он кивнул на дверь в допросную.

– Коскинен и «Патриотический фронт», быть может, знают о ней больше нашего?

– В таком случае ей удалось обвести вокруг пальца и меня. Она же активно помогла расследованию. А это скорее обрисовывает ее как «недобровольного анархиста». Они ведь не особенно стремятся помогать полиции.

Юнгберг улыбнулся:

– Кроме одного из антифашистов в исследовательской группе, который работал на СЭПО.

Совершенно исключено, что стрельба связана с Линн. Но и то, что выстрелы были направлены против него лично, тоже сомнительно. Ни одно из его последних расследований не могло вызвать такой реакции. Скорее, это была какая-то «ресторанная мафия». И все же Рикард никак не мог выбросить из головы мысли о Линн, спускаясь в лифте к гаражу, чтобы встретиться с Эриком. Неужели это была охота именно за ней? Что-то такое, о чем она им не рассказала? Но если бы мужчины в машине действительно хотели ее убить, то они бы не промахнулись на таком близком расстоянии. Лифт остановился, прервав его размышления. Раздался скрип раздвигающихся дверей.