Буш, казалось, задумался.

– Я ничего не трогал. Я знал, что нельзя. Я только переложил ключ.

Лэм издал резкий возглас. Буш продолжил:

– Ключ всегда лежал на табурете рядом с ним.

– На табурете?!

– Ну да. Мистер Харш отпирал церковь, садился за орган и клал ключ рядом на табурет. Я однажды увидел и сказал: «Вы когда-нибудь потеряете ключ, мистер Харш», – а он покачал головой, сказал «нет» и убрал его в жилетный карман. Поэтому, увидев, что ключ лежит на табурете, я сунул его мистеру Харшу в карман.

Лэм быстро вмешался:

– Тогда почему на нем нет ваших отпечатков?

Буш явно слегка удивился.

– Я держал ключ носовым платком.

Оба уставились на сторожа.

– Зачем?!

– Я решил, что так будет правильно.

– Почему?

Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел.

Буш снова потер подбородок.

– Чтобы не оставлять свои отпечатки.

– Вы и об этом подумали?

– Да, я сообразил.

Лэм сказал:

– Ладно, давайте дальше. Что случилось потом?

– Я выключил свет, вышел, запер дверь и пошел вокруг церкви, как уже говорил.

– Который был час?

– Пробило десять, как только я вернулся к калитке.

– Дверь церкви была заперта или открыта, когда вы к ней подошли?

Инспектор смотрел проницательно, пронизывающе, но Буш невозмутимо ответил:

– Открыта. Мистер Харш крайне редко не запирал ее.

Сержант Эббот подумал: «Обвинение против Мэдока идет к черту» и записал ответ Буша.

Лэм подался вперед, выпятив тяжелую челюсть.

– Почему вы не заговорили раньше? Умолчав об этом, вы бросили тень подозрения на других. Когда вы в последний раз видели Эзру Пинкотта?

Буш, непоколебимо спокойный, ненадолго задумался и ответил:

– Вчера вечером в «Быке».

– Вы ушли вместе?

– Нет.

– Во сколько вы покинули паб?

– Без семи десять.

– И что вы делали потом?

– Обошел церковь.

– Вы заходили внутрь?

– Да.

– Вы точно не брали с собой Эзру?

Буш впервые показался встревоженным:

– А зачем?

– Вам известно, что он хвастал, будто располагает какими-то сведениями о смерти мистера Харша, которые помогут ему разбогатеть.

– Это знали все. Эзра сидел в «Быке» и болтал не сдерживаясь.

Следующий вопрос прозвучал внезапно:

– Вы держите дома бренди?

Буш двинулся вместе со стулом. На лбу показалась неглубокая складка.

– Ничего плохого тут нет. У тетушки миссис Браун спазмы.

– Да, мне так и сказали. Вы давали Эзре бренди в тот вечер?

Складка разгладилась, губы разошлись в улыбке.

– Эзра никогда не нуждался в угощении. С чего вы решили, что я стану поить его хорошим бренди?

Лэм стукнул по столу кулаком.

– Кто-то угостил Эзру бренди, а потом оглушил и бросил в лужу, где он и утонул.

Буш уставился на инспектора.

– Быть того не может!

– Может.

Буш продолжал смотреть на него.

– Но зачем?

Лэм ответил сторожу столь же пристальным взглядом.

– Чтобы он перестал болтать о смерти мистера Харша.

Буш уронил кепку на пол, как будто она просто выскользнула из пальцев, и нагнулся за ней.

– Да у кого же рука поднимется? – спросил он.

– Они ни за что не простят, если я не нанесу ответного визита, – сказала мисс Софи. – Я знаю их всю жизнь, и потом, Мэри Энн, бедняжка, тяжело больна.

Мисс Сильвер улыбнулась и с полной искренностью ответила:

– Я буду очень рада навестить обеих мисс Донкастер.

– Тогда я допишу письмо кузине Софи Феррарс. Это не займет много времени, а мисс Донкастер как раз успеют допить чай.

День стоял теплый и ясный. Мисс Сильвер надела шляпку, перчатки и легкое летнее пальто и принялась прогуливаться по саду, среди деревьев, отбрасывавших узорную тень на лужайку. Было очень хорошо – право, очень. Если бы не тревожные мысли, мисс Сильвер искренне наслаждалась бы визитом. Но мозг у нее отнюдь не пребывал в покое, о нет. Она ходила туда-сюда по лужайке и обдумывала нюансы дела Харша.

Откуда-то слева послышался необыкновенно пронзительный голос, который окликал женщину по имени. Его не мог ни с чем спутать никто, если слышал хоть раз. С утра мисс Сильвер задалась целью повстречаться с Сирилом Бондом.

Она повернулась и увидела, что мальчик сидит верхом на стене, разделяющей домик священника и Мидоукрофт. Одной рукой он держался за нависающую ветку, в другой воинственно сжимал палку, видимо воображая, что это копье.

– Что случилось, Сирил?

– А вы, случайно, не знаете, что такое «шприкен зе дойч»?

Мисс Сильвер добродушно улыбнулась.

– Ты неправильно произносишь. Надо говорить «шпрехен зи дойч». Это значит «вы говорите по-немецки?».

Сирил помахал копьем.

– Я спросил мистера Ивертона, и он сказал, что не знает. А у нас в школе есть один парень, его отец – беженец, еврей. Вот он хорошо знает немецкий, так и шпарит на нем.

Мисс Сильвер улыбнулась.

– А ты отлично лазаешь. Надеюсь, сидишь надежно. Из которого окна ты вылез?

Сирил слегка приуныл.

– У меня будут неприятности, если мистер Ивертон узнает.

Мисс Сильвер продолжала улыбаться.

– Я ему не скажу. Так из какого окна?

Сирил понизил пронзительный голос до свистящего шепота и указал копьем:

– Из того. Над библиотекой. Вон там я спустился.

– И ты не боялся, что мистер Ивертон услышит?

Маленький кокни пренебрежительно взглянул на нее.

– Не-е, – протянул он. – И потом, я ж не лазаю, когда он дома.

– Значит, во вторник вечером мистера Ивертона не было дома?

– А то. Пошел к миссис Моттрам чего-то там починить. Она сама ничего сделать не может.

– Откуда ты знаешь, где он был?

– Потому что слышал, как он сказал в коридоре: «Я пойду к миссис Моттрам чинить радио». Кухарка со служанкой так и покатились, когда он ушел.