В сгущающейся темени хищник расплывается в серое пятно. Не надеясь попасть в голову медведя, Сухов «включает» свое ночное зрение. Голова тут же буквально взрывается от боли. В глазах мутнеет, словно мальчишке дали обухом по голове, но через доли секунды картинка в прицеле проясняется, точно кто-то подкрутил резкость. Сжав зубы и не давая себе времени на размышления, Сухов нажимает спуск.

От выстрела закладывает уши. Приклад с силой толкает в плечо мальчишки. Медведь ревет и мгновенно разворачивается. Сергей щелкает затвором. В снег падает дымящаяся гильза. Пацан опять прицеливается. Сильный ветер треплет ОЗК.

Медведь принюхивается и рычит. Грохает второй выстрел. От волнения Сергей промахивается, а шатун, хромая, быстро сокращает расстояние.

– Черт! – ругается пацан, дрожащими пальцами перезаряжая винтовку.

В этот момент Эльза поднимает ружье и говорит:

– Или мы, или он. Стреляем по моей команде. Целься в голову. Вспомни, чему я тебя учила.

Медведь, пригнув башку, приближается огромным серым локомотивом. Маленькие слезящиеся глаза с ненавистью смотрят на людей.

«Пятнадцать метров… – помимо воли отсчитывает Сергей. – Десять!»

Внутренний голос буквально вопит от страха, но мозг, точно подчиняясь командам второго человека, чеканит: «Жди! Жди приказа!»

«Семь метров!» – снова орет первый голос.

Сергей хорошо видит глаза зверя. Ужас волной накатывает на пацана. Ноги наливаются свинцом. Винтовка пляшет в руках. В этот момент раздается крик Эльзы:

– Огонь!

От неожиданности пацан, почти не целясь, дергает спусковой крючок. Звук выстрела из «мосинки» сливается со звуком выстрела из ружья. Медведь ревет от боли, спотыкается и падает, но, поднявшись, медленно хромает к людям. Время для Сергея останавливается. Сквозь дым от пороховых газов он видит раззявленную окровавленную пасть хищника. Рядом, переломив стволы и перезаряжая ружье, что-то кричит Эльза, но пацан ее не слышит. Медведь уже рядом. Лапа бьет по ноге Сухова, пацан падает, когти хищника скользят по ботинкам.

Сергей, отталкиваясь ногами от снежного наста, отползает назад. Сердце готово выскочить из груди, мозг отказывается работать, накатывает панический, парализующий страх, однако руки работают сами собой. Перезарядка. Шатун ревет, вытянув морду, и тогда мальчишка садится, перекатывается на колени, всовывает дуло «мосинки» в медвежью пасть и нажимает спуск. Выстрел! От отдачи Сергей валится на спину и уже в падении видит, что у медведя подламываются лапы, и людоед утыкается мордой в снег.

Звенящая тишина. Пацан с шумом выдыхает. Его начинает «колбасить». Из-за сильного озноба Сергей не может вымолвить ни слова. Он поворачивает голову и смотрит на Эльзу. Даже сквозь линзы противогаза он видит ее расширенные от ужаса глаза.

– Ты… его сделал… – шепчет женщина. Со стороны видно, что ее тоже бьет частая дрожь.

Сергей хочет что-то ответить, но язык словно прирастает к нёбу.

– Идем, боец, – Эльза протягивает руку и помогает пацану встать, – покажешь, где твое Убежище.

Сухов на негнущихся ногах, опираясь на плечо женщины, делает несколько шагов и останавливается возле Марата.

– Он мертв?

– Сейчас проверю.

Эльза склоняется над Монголом. Ощупывает его сквозь ОЗК.

– Рука сломана, нога тоже… Может, ребра еще. Без сознания, но вроде дышит.

– Тогда забираем его с собой, – решительно заявляет Сергей. – Как потащим?

– Руками, – Эльза ухмыляется. – Я сейчас скрутку сделаю, зафиксирую, и потащим.

– Хорошо, – кивает пацан, собирая оружие. – Помочь чем?

– Нет, – качает головой Эльза. – Ты уже сделал свое дело, лучше силы копи, чтобы дотащить его.

Сергей молча наблюдает, как ловко женщина управляется с раненым.

– Двинули, – командует Эльза пять минут спустя.

Оба впрягаются в повязь, связанную из двух лямок, от автомата и от ружья, и тащат Марата за собой. Они идут вперед, с каждым шагом приближаясь к Убежищу. Вскоре фигурки, медленно бредущие вдоль улицы, исчезают в снежном вихре…

* * *

Три дня спустя. Убежище

– Игорь Владимирович! – слышится стук и голос из-за двери отсека.

– Кого там еще принесло? – раздается в ответ.

Дверь чуть приоткрывается. В образовавшуюся щель заглядывает помятое лицо мужика лет сорока.

– Игорь Владимирович! Как вы и приказывали, я Сухова привел.

На мужика смотрят злые, усталые глаза невыспавшегося человека.

– Привел, говоришь, – Батя задумывается. – Тогда заводи!

– Сухов! – слышится за дверью. – Пошел!

Слышится шум, затем шаги, дверь распахивается и на пороге отсека застывает Сергей. Пацан, щурясь заплывшими от кровоподтеков глазами, исподлобья смотрит на Колесникова.

– Чего стоишь? Проходи, давай!

Пацан неуверенно заходит внутрь отсека, растирая рукой распухшее запястье, на котором виднеются следы от наручников.

– Садись, разговаривать будем, – Батя смотрит на Сухова. – И разговаривать серьезно, готов?

Сергей кивает и присаживается на стул возле металлического стола.

Колесников пристально смотрит на мальчишку. Под этим немигающим взглядом Сухову становится неуютно, словно его просвечивают насквозь, выворачивая мозг наизнанку.

– Ну, пацан, я подумал над тем, что ты нам рассказал, – начинает Колесников. – Ребята, конечно, малость перестарались на допросе, – он ухмыляется, глядя на разбитое лицо мальчишки. – Но по-другому было нельзя. Нет времени в прятки играть.

– Вы проверили, что я рассказал? – еле ворочая языком, спрашивает Сергей.

– А ты шаришь, пацан, – мужик облокачивается на стол. – Как думаешь, говорил бы я с тобой сейчас, если бы ты нас обманул, а? Если бы ты соврал, то уже лежал бы на поверхности с простреленной головой! Понимаешь, к чему я веду?

Сергей смотрит Колесникову в глаза.

– Да, – шепотом отвечает он.

Колесников, смерив пацана тяжелым взглядом, продолжает:

– Я послал отряд в ту квартиру, что ты указал. Они нашли «Вепрь», магазины к нему, пистолет, патроны и так, по мелочи, разную ерунду типа еды. И знаешь, – Колесников обхватывает тяжелой рукой гладкий затылок пацана так, что у Сергея хрустят позвонки, – мне кажется, даже если остальные поверили в ту чушь, что ты рассказал, я думаю, ты все же врешь. Там-сям, я еще не разобрался точно, где.

Батя видит, как при этих словах Сергей напрягается.

– Страшно, да? – ухмыляется мужик. – Хочется жить, особенно после того, через что ты прошел?

– Да, – тихо соглашается Сергей.