Сгорая от любопытства, мальчик открыл окно, впуская в палату темный холод ночи.

— Привет, Ханс. — Девушка помахала ему рукой.

— Привет… Магн. Ты здорово поешь, и я… Но откуда ты меня знаешь?

— Вы выступали в клубе, с Нильсом.

— А, вот оно что! Ну как?

— Неплохо. — Магн улыбнулась. С высоты второго этажа она казалась маленькой, не выше Ханса. — Ты можешь помочь мне, Ханс? — Понизив голос, девушка оглянулась по сторонам, и Ханс заметил на ее левой щеке длинную широкую царапину, как бывает, когда, упав, обдерешь щеку об асфальт или камень. — Мне нужно увидеть того витязя, что лежит здесь.

— Витязя? А, русского. Так он в коме!

— Отвлеки всех. Сможешь?

— Отвлечь, говоришь? — Ханс усмехнулся. — Ладно, попробую. Слушай, Магн, а ты, случайно, не знаешь Йорга? Он тоже музыкант, и…

— Знаю. — Магн улыбнулась. — Если хочешь, встретишься с ним.

— Хочу… И еще хочу твой автограф!

Выглянув в коридор, Ханс подозвал Макса, охранника:

— Сыграем?

Тот покосился на монитор. Вокруг всё было спокойно.

— Можно. — Макс улыбнулся. — Только ты всё равно проиграешь.

— Я? Посмотрим! Если выиграю — кукарекаешь десять раз!

— Тебе и придется. — Усевшись за небольшой столик, Макс с азартом принялся расставлять фигуры.

— А чтоб ты не жульничал, позову-ка я Марину!

— Да ладно! — засмеялся охранник. — Делать нечего, как только с тобой жульничать.

— Но я всё-таки позову.

— Зови. — Макс пожал плечами.

Войдя в палату, Марина Левкина выслушала условия пари.

— Зря ты согласился, Ханс, — покачала она головой. — Макс всё равно выиграет.

— Выиграет? А вот посмотрим! — За окном завывал ветер.

В Киеве шел дождь, и темное ночное небо озарялось яркими сполохами молний. На постоялом дворе дедки Зверина, что на Копыревом конце, стояла глубокая тишь, нарушаемая лишь звуками грома. Все, кроме сторожа-слуги, спали: и ладожские купцы, только что приехавшие, и старые постояльцы — варяги, и сам хозяин, Зверин.

Вот снова громыхнуло, вспыхнула молния, на миг осветив двор. Хельги-ярл перевернулся на широкой, накрытой мягкими шкурами лавке, потянулся, улыбаясь чему-то во сне, и вдруг вздрогнул, открыл глаза, проснулся.

Уселся на лавке, озираясь вокруг. Прошлепал босиком к двери, тихонько позвал:

— Конхобар. Эй, Ирландец!

— Слушаю тебя, ярл!

Конхобар Ирландец вскочил, тоже томимый нехорошим предчувствием.

— Камень вернулся к друиду, — подойдя к нему, тихо сказал ярл.

Но что там? Кажется, шаги?

Шаги… Шаги… Эй, кто идет?

Кто там идет?

Сергей Есенин. «Пугачев»

Итак, волшебный камень вновь вернулся к друиду, и значит, могущество черной силы увеличилось во много раз, при том что — Хельги это хорошо помнил — похитителя невозможно было убить сейчас. Так что же, пусть безнаказанно творит зло? Пусть сеет на киевской земле черные семена страха? Пусть вырастают там зависть, вражда и злоба? А так вполне может быть, и лучше, чем кто-либо, даже лучше, чем Хельги, это понимал Конхобар Ирландец, некогда бывший учеником Черного друида Форгайла.

— Мы не имеем права спокойно смотреть, как вырастает черный цветок зла, — твердо сказал молодой ярл. — Сила друида всё ж таки не безгранична, и также не следует забывать, что у него пока слишком мало помощников, я говорю об умных людях, а не тех, кто встал на его сторону из-за страха или потеряв разум. Что будет делать друид? Конечно же, искать сторонников! Там, в древлянских лесах, мы видели мальчиков с изображением волка на груди — это знак друида, а юные воины — его верные рабы. Их пока мало, но, несомненно, скоро станет больше, ведь людокрады не сидят без дела, а Дирмунд-князь платит щедро. Значит, мы должны заранее узнать, где, в каком месте будут проходить обучение юноши-«волки», и сделать всё, чтобы помешать этому, чтобы зародить в их душах сомнение.

— Боюсь, это будет не так просто. Они же язычники! — скептически покачал головой Никифор.

— И что? — Хельги бросил на него хмурый взгляд. — Мы тоже язычники, однако совсем не хотим, чтобы миром правило Зло, чтобы вернулись древние кровавые боги. А ведь это именно им приносил жертвы друид в Перуновом капище!

Все четверо — Хельги-ярл, Снорри, Ирландец и Никифор, — собравшись поздно вечером в темном углу постоялого двора, обсуждали недавно произошедшие события. Инициатором подобного обсуждения, конечно же, был молодой ярл — вряд ли кому еще в те времена могло прийти в голову подобное. Обсуждать, анализировать допущенные ошибки, планировать — всё это было слишком сложно для людей того времени. Но и Хельги, и его друзья знали — иначе им никогда не победить Черного друида.

— К тому же у нас с ним еще и свои счеты, — напомнил Хельги. — Из-за него сгорели в огне пожарища Ладислава и Любима, дочка Зверина.

— Нет, ярл! — сверкнув глазами, громко возразил Снорри. — Девчонки не погибли, они смогли бежать, и это так же точно, как то, что на моем затылке вздулась изрядная шишка.

— Бежать? Через горящий лес? — возразил Ирландец. — Это безумие! В огне погибли наш проводник и один из юношей-«волков», которого мы вытащили из болотной трясины. Я спасся чудом! А по поводу девушек… Честно говоря, я сомневаюсь, что им вообще удалось выбраться из острога.

— Давайте отвлечемся от судьбы несчастных. — Ярл с видимым неудовольствием мотнул головой. — Мы им всё равно уже ничем не поможем. Если б они были живы, то уже давно бы вернулись… Надо думать о живых. О тех людях, кто может стать — и уже становится — послушным орудием в грязных руках друида. Мы должны знать о них, должны знать о замыслах друида, о всех его действиях.

— Для этого нужно наняться в дружину Дирмунда, — невесело усмехнулся Никифор. — Только он нас не возьмет… разве только в качестве жертв для своих поганых идолов!

— Неплохое предложение, Никифор, — ко всеобщему удивлению, одобрительно откликнулся ярл. — Самим нам, конечно, соваться друиду в пасть покуда не следует, но вот кого-нибудь заслать… Конхобар, походи по Подолу, зайди на торг, поговори с народом… в общем, делай, что хочешь, не мне тебя учить… Но нужных людей — молодых и смелых — найди! И пока не очень важно, ради чего они будут служить нам — ради славы, мести или денег. Главное, чтобы такие люди — наши тайные послухи в стане врага — были. Без них мы глухи и слепы.

— Один такой есть. Ярил Зевота, — напомнил Ирландец. — Правда, что-то давненько не появлялся, стервец!

«Стервец» Ярил Зевота появился на следующий день, ближе к вечеру. Пришел в новой рубахе из выбеленного холста, с красным узорчатым поясом, весь такой нарядный, но грустный и непривычно задумчивый. Войдя в горницу, бухнулся на колени перед Хельги: