ответила Сара. — И чего я тебе всё это рассказываю?

Она отвернулась. Баль слёз с камня и лёг на землю.

— Каждому надо иногда выговориться. Рассказать, что у него на душе творится, — ответил он. — Иди сюда. Отсюда хорошо видно небо, по которому вы так тоскуете.

— Тебе оно не нравится? — садясь рядом, спросила Сара.

— Не нравится. Терпеть не могу, когда нет потолка.

— Зачем же сюда пошёл?

— Глупая, тебе хотел сделать приятное. Я за тобой таким образом ухаживаю, — ответил он.

— Ты говорил, что это всё игра.

— А в каждой игре есть доля настоящего. Через два дня ты уедешь отсюда. Чего будешь делать? Пенр хочет остаться. Так что лететь тебе одной. Как жить будешь?

— Буду работу искать.

— Всё сначала начнёшь? — спросил Баль.

— Нет. У меня есть некоторый опыт за плечами. Конечно, придётся многое объяснить, почему Пенр не вернулся. Но…

— Сара, а зачем тебе все эти проблемы? Может найдёшь себе дело по душе. Хотя бы хлеб печь. Заведёшь семью, детей, о которых будешь заботиться. И поверь, это более благодарное занятие, чем следить за взрослым мужиком. Просто представь картинку, что не надо думать о деньгах и хлебе. Всегда будет тёплая квартира, уютные вечера, выезды на природу. У нас хорошо развита лечение различных болезней. Много интересных товаров и вещей. Зачем тебе куда-то уезжать?

— А кандидаты в мужья ты себя предлагаешь? — спросила Сара.

— Почему бы нет? Нам необязательно жениться прям так сразу. Можем просто повстречаться. Я часто буду в городе бывать. Ты научишься хлеб печь. Узнаёшь наш язык. Чего тебе делать там, если возвращаться всё равно некуда? А здесь можно начать с чистого листа. Лесу я понимаю. У неё там была вся жизнь.

— У меня там тоже жизнь.

— Там тебя кто-то ждёт? Кто-то полетит за тобой, чтоб найти в наших горах? Есть такой человек, которому нравится, как ты улыбаешься и за это хочется весь мир перевернуть? А когда ты грустишь, то внутри аж противно становится? Здесь у тебя такой мужчина есть, готовый хоть каждый день под открытым небом гулять, если это вернёт тебе спокойствие и улыбку, — Баль говорил спокойно, даже скорее холодно. Он смотрел на небо и не думал глядеть в сторону Сары. — Просто подумай об этом. Хлеб у тебя вкусный получился. Каждый день готов его на работу брать. А пока пойдём назад. Я попросил маму, чтоб она тебе юбку нарядную сшила. Через два дня танцевать с тобой будем.

— А если я не соглашусь танцевать? — спросила Сара.

— Так не нравлюсь?

— Не нравишься.

— Первое впечатление бывает обманчивым, — он поднялся, отряхнулся. — Пойдём. Погуляли немного, пора и делом заняться.

— Не боишься сам разочароваться?

— Не боюсь. Ты первая женщина, которая мне действительно понравилось. А у меня опыт большой. Как-никак два брака за плечами, — ответил Баль.

— И чему тут гордиться?

— Особо нечему, но в женщинах я разбираюсь больше любого из местных мужчин, — сказал он, беря её за руку. Тёплая сильная ладонь сразу согрела уже успевшую замёрзнуть под холодным ветром руку Сары. И почему-то стало тепло на душе. Но Сара запретила себе даже думать в этом направлении.

* * *

— Красивая одежда, сшитая по фигуре — это самое лучшее средство от хандры, — сказала Лета. — У меня есть несколько заготовок. Быстро справимся.

— Я думала, что надо будет заниматься кройкой, — сказала Леса.

— Это считай моё изобретение. Я делаю основу, которую уже подгоняю по фигуре. Получается намного лучше, чем широкие безразмерные рубахи, которые мы носили раньше. Или платья, что больше на мешок походили, — сказала Лета. — Когда сюда приехала, то в такой растерянности была. Но больше всего угнетали серые платья. Они меня прям с ума сводили. И деревянные башмаки. Я-то привыкла к подаренным сапожкам. Пока ехала в обозе, то торговцам шила рубахи, а мне подарки дарили. Своеобразный обмен был. И тут эта серость и дерево.

— А нам выдали удобные ботинки меховые, — поднимая подол платья и рассматривая обувь, сказала Сара.

— Так это в последнее время они перестали издеваться над ногами невест. Одно время гномы хотели, чтоб женщины от безысходности и за удобства замуж выходили. Общие комнаты, поощрялась вражда, делалось всё, чтоб невеста принимала первое встречное предложение жениха. Многие так и делали.

— Сейчас чего-то изменилось? — спросила Леса.

— О! Много чего. Одни раздельные бани чего стоят. Вначале они совместные были. Душ не проводили. Так вот, заходишь в такую баню, а там все в чём мать родила. Вот мне весло было. Я же девчонкой сюда попала. Ещё и не целована была. Краснела, как закат, — ответила Лета. Всё это время она не прекращала измерять Сару.

— И чего? Не жалела, что здесь оказалась? — спросила её Леса.

— А чего жалеть? Там у меня была семья. Родители были. Богатые. Но всё по их указке приходилось делать. Я не могла заниматься любимым делом. Мне шить всегда нравилось. Когда улетала, то мне бабушка пожелала, чтоб я счастье нашла. Я его и нашла, хотя вначале всё казалось таким плохим и неправильным. И в прислуге была на постоялом дворе, и здесь мне не нравилась. Но потом, как понял, что Фегле мил и без него я не вижу своей жизни, так и перестала хандрить. Что ведь человеку для счастья надо?

— Что? — спросила хором Леса и Сара.

— Крыша над головой, еда, хорошая работа, на которую идёшь со всей душой и милый рядом, к которому с этой работы бежишь, потому что сколько бы времени ни прошло, сколько бы ссор не было, а всё равно он милый сердцу остаётся, — ответила Лета.

— Я не заметила, чтоб вы сильно с Фегле ругались, — сказала Леса.

— Так это сейчас поутихли. Одно время друг друга не понимали. Разное воспитание. К этому надо было привыкнуть. Но точно скажу, что когда бури проходят, то понимаешь, что всё это не зря. Люди просто так не встречаются. Точно судьба сводит. Сара, давай ещё одну примерку, а потом я тогда на машинке пройдусь. Надо будет сказать Балю, пусть тебе