– Благодарю тебя, Ахмет. А ты не знаешь, какие именно предложения повезет Решид-паша?

– Нет, эфендим. Увы, я не присутствовал при их обсуждении.

Даже если я не узнал, что именно они готовы предложить русским, то если к ним отправится человек такого ранга, как Решид-паша, это весьма и весьма опасно. В лучшем случае русским достанется все западное побережье Черного моря. В худшем – вся европейская часть Турции, кроме, наверное, района Константинополя – его Турция, скорее всего, оставит себе…

После этого Англия и Франция окажутся один на один с русским медведем. Причем до меня дошли слухи о том, что во Франции зреет недовольство их опереточным императором в связи с этой войной. И вполне вероятно, что он в ближайшее время тоже предложит мир северным варварам. Да и в морях вокруг Англии ныне рыскают русские пираты – но то ли еще будет, если Турция выйдет из войны…

На улице меня ждали конь и четверо верховых, в последнее время всегда сопровождавших меня по городу – в Константинополе стало весьма небезопасно на улицах. Выехав из ворот дворца и проехав между Айя-Софией и Голубой мечетью, мы углубились в лабиринт улочек Лялели и вскоре подъехали к неприметному дому. Я спешился и постучал в железную дверь. Через минуту открылось зарешеченное окошечко, и на меня уставилась плутоватая рожа с выбритой головой и длинными висячими усами.

– О, господин посол, рад вас видеть! – Заскрипел засов, затем второй, и дверь начала потихоньку распахиваться.

Сделав знак своим спутникам, чтобы те ждали меня снаружи, я шагнул в темный коридор и вскоре оказался в салоне, в котором все кричало об османской старине – низкие мягкие диваны, мозаичные столики, запах душистого табака из трубки, которую курил немолодой уже человек, возлежавший на одном из них. Увидев меня, он произнес по-французски с заметным польским акцентом:

– Рад вас видеть, виконт. Располагайтесь. Яцек, принеси пану виконту виски.

Виски, как обычно, оказалось отменным – откуда только генерал Замойский его достает? Это всегда было для меня загадкой. Подозреваю, что бутылки приносят его старые друзья – контрабандисты. После тостов за здоровье королевы, здоровье султана и здоровье присутствующих Яцек принес по чашечке ароматного турецкого кофе, а Замойский с улыбкой произнес:

– Спасибо, что вы навестили старого больного офицера. Но, я полагаю, вы приехали ко мне в эти небезопасные времена не просто так.

– Мсье Замойский, – ответил я, – помнится, вы мне недавно рассказали, что у вас есть люди, которые готовы на всё? Ну, в общем, вы меня понимаете…

– Виконт, вы не ошиблись, у меня есть такие люди. А зачем они вам?

– Завтра с утра через Золотые ворота на поклон к русским отправится Мустафа Решид-паша с небольшой свитой.

– И вы хотите, чтобы старый и больной пан Владислав организовал нападение русских на это посольство?

– Именно так, мсье. Причем неплохо было бы, чтобы двое или трое из свиты Решид-паши уцелели и беспрепятственно добрались до Константинополя. Но, главное, они должны быть полностью уверены, что подверглись атаке со стороны наших общих врагов.

– Я вас понял, виконт. Поверьте мне, я ненавижу русских намного больше, чем вы – вам они всего лишь отказали в чести представлять вашу страну в их варварском крае, а у меня они украли родину. Вы слыхали, что я в последнее время набирал казачий полк из поляков и малороссов, оказавшихся здесь, в Османской империи. Их обмундирование мало чем отличается от русских кубанских казаков, а для особых случаев у нас есть несколько комплектов одежды, которую никто даже вблизи не отличит от русской. Ее наденут люди, на которых можно целиком и полностью положиться.

– Вот вам на расходы, – сказал я и протянул Замойскому кошель с тремя дюжинами монет по пять лир. В том, что тот его возьмет, я был полностью уверен – поляки деньги любят, а в эмиграции многие из них сильно поиздержались, и пан Владислав в том числе. Тот небрежно кивнул и сказал:

– Виконт, уже темнеет. Уезжайте поскорее – даже в мирное время здесь по вечерам бывает небезопасно. А за дело, которое вы мне поручили, не беспокойтесь – все будет сделано в лучшем виде.

Историческая справка

«Великий Элчи»

Чарльз Стрэдфорд Каннинг, 1-й виконт де Рэдклифф, был в мировой дипломатии середины XIX века фигурой легендарной. Он родился в Лондоне в 1786 году в семье банкира ирландского происхождения. Дипломатом он стал по протекции своего кузена, Джорджа Каннинга, который был в 1807–1809 годах министром иностранных дел Великобритании, а в 1827 году – премьер-министром.

Чарльз Стрэдфорд Каннинг получил неплохое образование, окончив Итонский колледж – Королевский колледж в Кембридже. В 1807 году кузен Джордж зачислил его на службу во внешнеполитическое ведомство. 1810–1812 годы Каннинг провел поверенным в делах Британии в Турции, став посредником при заключении Бухарестского мирного договора между Россией и Турцией. Этот договор обеспечил нейтралитет Турции в войне России с Наполеоном Бонапартом. Связи, которые он завязал среди дипломатов Османской империи, в будущем ему весьма пригодились. А вот своим высокомерным поведением он вызвал неприязнь у русских дипломатов, что впоследствии и стало поводом для грандиозного дипломатического скандала.

В течение четырех лет Каннинг работал в качестве посланника в Вашингтоне. Госсекретарь США Джон Куинси Адамс (позднее он стал шестым президентом США) так охарактеризовал Каннинга: «Он является гордым, темпераментным англичанином, больших и своеобразных способностей, упрямым и щепетильным, склонным к властному тону, который мне часто приходилось исправлять тем же методом. Из всех иностранных представителей, с которыми мне приходилось иметь дело, он был человеком, который больше всех испытывал мои нервы».

Действительно, в качестве представителя Великобритании Каннинг доставил немало хлопот американскому государственному секретарю.

В 1824 году Каннинг получил назначение в Турцию, но сначала его направили в Санкт-Петербург для обсуждения вопроса о границах в Северной Америке. В результате этих переговоров была подписана конвенция, которая зафиксировала южную границу владений Российской империи на Аляске по широте 54°40' с. ш. Севернее этой границы обязались не селиться англичане и американцы, а южнее – русские. Несмотря на достигнутый компромисс, своим поведением во время переговоров Каннинг упрочил в Петербурге свою репутацию русофоба.

Вернувшись на родину, Каннинг попытался включиться в британскую политику и прошел на выборах 1831 года в палату общин, однако не смог стать там значительной фигурой. Когда же виги получили право сформировать кабинет и лорд Палмерстон возглавил британскую дипломатию, Каннинг снова отправился в Константинополь, где активно противодействовал возможному заключению союза между турецким султаном Мехмедом II и русским императором Николаем I. Однако, недовольный тем, что Палмерстон не прислушивался к его советам, он уже в 1832 году вернулся в Англию.