– Нет. И передай Шамхану, что зря он все это затеял. Мы шутить не будем. У нас все по-взрослому…

– Сам ему скажешь.

– Когда?

– Завтра.

– Где?

– Можно у вас на пустыре. Стрелять не будем, поэтому все равно где.

– А у вас есть из чего стрелять?

– Зачем нам это? – хитро усмехнулся Аслан. – Мы люди мирные. Зачем нам стрелять, если всегда можно миром договориться?

– Со мной миром договаривайся. Прямо сейчас. И передай, что Шамхан очень сильно рискует. Очень-очень.

– Я же говорю, сам скажешь.

– Значит, завтра… Во сколько?

– В полдень. И не рано, и не поздно. В самый раз. У нас еще дел на завтра много…

– Ну да, у нас тоже… Хорошо, пусть будет в полдень… Значит, без стволов, да?

– Вы можете со стволами, а нам это ни к чему.

– Ну, нет, если вы без стволов, то и мы пустыми будем. Надо же все по-честному…

На этом разговор и закончился. Мартын со своими бойцами выпроводил послов за территорию рынка и вернулся к Спартаку. И Гобой уже здесь.

– Шамхан меня простил, – с усмешкой сказал Спартак.

– Бойся чеченцев, прощенье приносящих, – неожиданно проявил свою начитанность Мартын.

– И рынок просящих, – ухмыльнулся Гобой.

– Ну, этого следовало ожидать, – сделал вывод Мартын. – Не простил тебя Шамхан. И нас не простил. Резня будет… Где? Когда?

– Завтра в полдень, на пустыре. Трактор нужно туда загнать, чтобы снег счистил…

– Чечены не церемонятся. Что не так, сразу стрелять…

– Аслан сказал, что стрелять не будут. Они мирные люди.

– Если так сказал, значит, будут стрелять…

– Ну, может быть, – пожал плечами Спартак.

– Причем сразу стрелять начнут. Тактика у них такая. Подъехали – и сразу шмалять, без всяких базаров… А зачем говорить? Аслан с тобой говорил, ты все сказал. Да и зуб на тебя Шамхан держит. Оружия не будет… Мы соберемся, а нас из автоматов в капусту. Там в Чечне сейчас автоматов больше, чем людей, за копейки взять можно. Здесь у них целые арсеналы…

– Нет, скорее всего, не будут они стрелять, – вслух подумал Спартак. – Пустырь, считай, в городе, здесь стрелять нельзя. У чеченов и без нас проблемы, менты их, говорят, шерстить начали…

– Ну да, нелегко им. А кому сейчас легко?

– И нас менты могут прижать. Шестой отдел, говорят, разошелся… Может, чечены подставить нас хотят? Мы со стволами выйдем, а тут раз – и ОМОН. Всех разом повяжут, и «чехи» рынок без боя возьмут… Не думаю, что они будут стрелять. Не думаю, – покачал головой Спартак.

Задал ему задачу Шамхан. Но ничего, он постарается ее решить.

3

Марина крепко взяла его за руку, порывисто прижала ее к своей груди.

– Не уходи!

В глазах у нее тревога, в голосе – предчувствие беды. Аслан ничего не боялся в этой жизни, но ему вдруг стало не по себе.

– Что такое?

– Не знаю. Сон плохой снился…

– Вы, русские, смешные. В сны верите.

– А чеченцы не верят? Брось.

– Ну, верим, – пожал плечами Аслан.

Примета есть у чеченских девушек – человек, который подаст ей воды во сне, в реальности будет ее мужем.

– Все люди одним миром мазаны, что русские, что чеченцы… Да ты и сам русский.

– Не русский я.

– Ты в русской школе учился, в русской армии служил…

– Не в русской, а в советской.

– Не важно.

– Молчи, женщина!

– Да пошел ты!..

Марина не овца какая-нибудь, умная, дерзкая на язык. Из тех русских женщин, которым все равно, на какой стороне у мужа тюбетейка. И плевать ей на традиции чеченской семьи, к тому же Аслану она не жена. Марина могла и дальше крыть его матом, но вдруг заплакала, зарыдала, размазывая слезы по щекам.

– Ну, что на тебя нашло? – ласково спросил Аслан.

Может, он и в русской школе учился, но все-таки он чеченец. Ему заповедано уважать традиции своих предков. Поэтому с женщиной Аслан должен быть строгим. А за то, что Марина его послала, ее и ударить можно… Но любил он очень эту дуру. И если поднимется у него рука, то лишь для того, чтобы ее приласкать. Он нежно погладил Марину по голове.

– Я знаю, ты больше не вернешься, – всхлипнула она.

– Дура! Накаркаешь!..

– Ой-ё! Что я такое говорю! – еще сильнее разревелась она.

– Ну, все-все…

Легонько оттолкнув ее, Аслан открыл дверь и переступил через порог.

С Мариной он жил почти год. Нормально жил, даже в Ставрополь возил, с родителями знакомил. Он действительно вырос в русском городе и учился в русской школе. Но все-таки он – чеченец и гордится этим.

Шамхан ждал его в «Тереке». Мрачный, подавленный. Но увидев Аслана, повеселел, приободрился.

– Ну что, брат, готов исполнить свой долг?

– Даже не сомневайся.

– Ты должен отомстить этим шакалам за их наглость.

– Я отомщу за тебя, брат.

В душе Аслан считал, что Спартак правильно сделал, набив Шамхану морду. Истмал тоже получил по заслугам. Ведь они действительно хотели попользовать русскую красотку. Но вслух об этом он никогда не скажет. Потому что Шамхан – большой авторитет для него. Если он сказал, что Спартака и его бойцов нужно наказать, значит, так тому и быть. На то Шамхан и нохчи, чеченский волк, чтобы не давать спуску своим врагам, зубами рвать их на части. И Аслан только рад быть его клыками. Русский Спартак должен очень горько пожалеть, что распустил руки. Сила есть – ума не надо. Ни силы у него скоро не будет, ни ума…

– Слова, достойные мужчины. Ты – настоящий мужчина, Аслан! Сделаешь дело и поедешь в Германию, к Ходже. Но у тебя своя бригада будет. На правах бригадира с ним будешь работать…

У Шамхана бригады не только в Москве, у него в Германии свои люди. Ходжа угонял немецкие машины, переправлял их в Россию, это очень выгодный бизнес. Но для Аслана Германия станет страной изгнания. Шамхан нарочно отправляет его туда, чтобы менты не взяли за жабры… Что ж, он правильно делает.

– А Марину можно взять?

– Нет, брать ее с собой пока не надо. На твою бригаду все документы уже готовы, сегодня вечером вылетаете. Сразу после дела в аэропорт. А ее мы потом отправим. Месяц потерпишь?

Аслан кивнул. Он знал, что Шамхан – человек слова, не обманет, не подведет. И с ним самим ничего не случится. Если, конечно, ответная пуля не прилетит. Но это вряд ли. В бою побеждает тот, кто стреляет первым. Пока русские сообразят, что происходит, от них живого места не останется. Кинжальный огонь не даст им шансов на спасение.