пионервожатая нашла себе новую жертву.

— Значит, так, товарищи, я все записала! — голос её зазвенел по-новому. — Завтра же позвоню родителям нашего хулигана по месту работы и расскажу, как они воспитали свое чадо. И не посмотрю на то, что мальчик перворазрядник. А еще я позвоню в инспекцию по делам несовершеннолетних, чтобы с хулиганом провели воспитательную беседу и, возможно, рассмотрели вопрос постановки на учет в детскую комнату милиции. Лев Игоревич, вы хоть понимаете, что своими действиями вы могли покалечить Михаила?

— Простите, пожалуйста, я больше так не буду, — проныл Лева, шмыгая носом.

Обращаться к ребенку по имени и отчеству было педагогическим приемом из «тяжелой артиллерии». Тома была не проста — явно имела какое-то образование, связанное с педагогикой.

— Может, сначала молодые люди сами расскажут, что произошло? — опять встрял Роман.

Лева затряс головой, облизал губы и забубнил себе под нос:

— Тамара Ипполитовна, я так больше не буду.

— Конечно, вы не будете, Лев Игоревич! — взвизгнула она. — В вас веса вдвое больше и сил…

— Тамара Ипполитовна, — старый тренер по боксу прихватил стакан с чаем у директора и протянул старшей пионервожатой. — Выпейте чайку, а Лева расскажет, почему так поступил. Расскажешь, Лев?

— Я правда так больше не буду, Георгий Семенович, Тамара Ипполитовна… честное пионерское, — закудахтал Лева, внешне совершенно точно готовый провалиться сквозь землю от стыда. — Папе только не надо говорить, а то он меня накажет!

— Это почему еще не надо, а бить других детей, выходит, надо? — Тома не отказалась от чая, взяла стакан, машинально отхлебнула, и металла в её голосе чуточку поубавилось.

Роман подлетел к Тамаре и зашептал ей на ухо:

— Милиция здесь явно лишняя, давайте решим вопрос собственными силами, в конце концов, все обошлось.

Старшая пионервожатая в этот момент пила чай — и от возмущения едва не подавилась.

— Роман Альбертович! Обошлось? Решить предлагаете?

— Ну а зачем нам милиция, зачем ломать жизнь пацану?

Все присутствующие, включая директора, закивали в унисон, поддерживая настрой Романа. Лев замер, втянул голову в плечи, ожидая решения. Насчет милиции я был согласен — лишнее. Но вполне может быть, что вся эта сценка разыгрывается лишь для того, чтобы Льва запугать. Тоже обычная практика — показать, что ещё раз и будет ата-та. Если парень не дурак, запомнит.

— Зачем, говорите, а я вот вам скажу сейчас, зачем… — недовольно зашептала Тома.

Я замер — у неё явно имелись ещё какие-то козыри.

— Так, молодые люди, закройте уши и зажмурьте глаза, мне кое-что надо сказать взрослым по-взрослому.

Тренеры переглянулись, а Роман Альбертович театрально закрыл уши ладонями.

— Вас это не касается! — зашипела Тамара.

— Простите, не понял, — хмыкнул Рома.

Сценка выходила занятной. Тому считали душнилой и, как я уже понял раньше, недолюбливали. Вся ее инициативность усложняла жизнь остальному педсоставу, но должностное положение старшей пионервожатой во многом развязывало ей руки. Единственный, кто мог сделать ей замечание по существу — Савелий Иннокентьевич, но тот предпочитал отмалчиваться в платочек (или в фляжечку). Боялся, видно, что Тома и до него доберется, и о его пагубной привычке станет известно начальству из области.

Так или иначе, мы с Левой по очереди закрыли уши ладонями и зажмурились. В отличие от Левы, который действительно старательно зажмурился и плотно прижал ладони к ушам, я, естественно, просто сделал вид, что выполнил просьбу.

— Не при детях будет сказано, товарищи, — продолжила Тома, понизив голос. — Но у нас с вами лагере имеются хулиганы, бандиты и будущие рецидивисты.

— Ба! — искренне изумился директор. — Поясните!

Старшая пионервожатая вытащила из второго кармана клочок газеты и положила перед Савелием. Делала она это настолько аккуратно, будто боялась оставить на газете отпечатки пальцев.

Или держала какую-то абсолютную гадость.

— Полюбуйтесь, товарищ Рябоконов. Чем у нас в лагере занимаются.

— Это еще что? — нахмурился Савелий, брезгливо приподнимая пальцами край газеты.

К счастью, тренеры стояли так, что мне было видно — оттуда высыпались крупинки какой-то высушенной растительности.

— А вот вы мне и скажите, — Тома оперлась о столешницу. — Очень уж похоже на кое-что, о чем вы наверняка тоже подумали!

Рома не стал гадать и развернул газету. Я чуть было не ахнул вслух. В ней оказался завернут… тот самый чай, из которого крутила самокрутки гопкомпания. Который Сеня скомуниздил у матушки.

— И о чем же таком вы подумали? — Рома взял щепотку, понюхал, удивленно приподнимая бровь.

— Гашиш это! — отрезала Тома уже совсем шепотом, прищуриваясь. — Представляете, в нашем лагере обнаружены наркотики.

— И где вы взяли эту гадость?

Рома скинул чаинки с пальцев обратно на газету, взял пустой стакан Савелия и плеснул в него горячую воду из банки с кипятильником.

Директор тоже зачерпнул «гашиша», понюхал, хмурясь и морщась.

— Теперь понимаете зачем нам нужна милиция⁈ — Тамара всех этих манипуляций не замечала. — И где бы вы думали, я нашла эту отраву? В тумбочке у Льва. И вы хотите решить это без милиции?

— Ну… Шерлок Холмс из тебя так себе.

С этим словами Рома взял газетку и высыпал растительную крошку в горячий стакан.

— Вы что делаете, Роман Альбертович! — опешила старшая пионервожатая. — Как же теперь… Это улики!

— Чаю хочу, — тренер пожал плечами.

Тамара Ипполитовна буквально поперхнулась собственным гневом.

— Какого чаю?..

— На газетке отборный индийский чай, — заверил Савелий.

Тома захлопала ресницами, понимая, что опростоволосилась.

— А вы запах разве не чувствуете? Я вот сразу запах почувствовал, — изумился директор и тут же поправился: — Запах чая, в смысле, я понятия не имею, как пахнет гашиш!

Ага, и водку я пью только по