У Марата и Шпалы глаза полезли на лоб. Руки у меня были отбиты, но чтобы Лев завалился на землю, сейчас достаточно было небольшого тычка передней рукой.

Я двинулся на него, готовя двойку…

Ошеломленный противник на миг попытался уйти в глухую оборону. а мне уж силы экономить не надо. Сейчас или никогда. Первый джеб примечатал его в челюсть, второй кулак выстрелил следом за долю секунды.

Лев почти упал, но оперся на руки болельщиков. В его глазах мелькнул страх и недоумение. А в мой голове пульсировала лишь одна мысль — добить!

Теперь я ринулся вперед, а противник собрал все силы и…

— Вы что творите! А ну прекращайте!

В центр круга, работая локтями, словно смерч, влетела Тома. За ней — чуть подвыпивший директор. С ними же тренеры — по легкой атлетике, боксу и борьбе.

Эх… Не срослось.

Тома застыла между нами, поочередно смотря то на меня, то на Леву.

— Уводите детей, — распорядилась она, побледнев.

Савелий Иннокентьевич мигом протрезвел, смекнул, видимо, что пока он забавлялся с алкоголем, запахло жареным.

— Это что здесь такое? Немедленно идите по палатам! — он закашлялся в кулак, видно слишком громко выкрикнул и его голос выпустил «петуха».

Воробьев без лишних разговоров подошел ко Льву и отвесил ему подзатыльник. Лев, который никак не мог отойти от последних и единственных моих ударов, втянул голову в плечи. Зыркнул на меня исподлобья и, развернувшись, зашагал в сторону корпуса. Руки у него оказались разбиты — на костяшках кровь, причем не только моя. Воробьев смерил меня строгим взглядом, в котором промелькнул секундный интерес. Шпала и Марат тоже смотрели на меня — и теперь уже совершенно по-новому. Видимо, не могли понять, что это такое только что произошло и какого фига их друган чуть вдруг поплыл.

— Миша, Мишенька… — ко мне подбежала Тамара. — Господи, у него кровь! Его избили!

— Я в порядке, — буркнул я, да только кто бы меня слушал.

Старшая пионервожатая энергично замахала руками у своего лица, как веером. Свежий воздух был ей необходим, чтобы не грохнуться в обморок. Да и вечером в лагере была знатная духота, что тоже, кстати, пошло мне только на руку.

— Чего вы стоите, ему надо срочно в больницу! Безобразие! Вы что натвориил? Надо вызвать скорую!

Ко мне подошел тренер по легкой атлетике, взял меня за плечи, заглянул в глаза.

— Живой, шахматист? — спросил Роман Альбертович.

Я отрывисто кивнул. Тренер осмотрел мои повреждения и хлопнул по плечу. Потом повернулся к вожатой и поймал её взгляд.

— Тома, успокойся, ничего смертельного. Так, ссадины. Алла помажет зеленкой, и завтра-послезавтра будет как огурчик. Тут ничего серьезного. Да, Миш?

— Со мной порядок, — повторил я. — Зеленка поможет. Жарко просто. Водички бы.

— Да он же…

— Тома никакой больницы не надо, — повторил Роман. — К Алле я его отведу прямо сейчас. Она сегодня ночует в лагере, посмотрит.

— П-ф… — выдохнула Тамара, только сейчас беря себя в руки. — Сегодня же требую собрать всех виновных, я им устрою! Я им покажу, как бои устраивать! Я в гороно сообщу!

— А вот этого не надо, подхватил девушку под локоток директор, — соберем, Тамара Ипполитовна всех причастных, накажем,, — директор было сунул руку за фляжкой, но опомнившись, передумал. — Нам такая слава ни к чему. Ничего же не случилось… Никто не травмировался, а вы знаете как там все раздуют? Хотитет весь педсостав под монастырь подвести? Своими силами справимся…

Директор мигом сообразил, как разрулить ситуацию, не зря он директор, хоть и пьяненький.

— Вы у меня на учет в детскую комнату милиции встанете, — погрозила Тома вслед уходящим Леве, Шпале и Марату. — Я все вашим родителям расскажу!

Она быстро сообразила, умерила молодой пыл и приняла условия директора и просто продолжала высказывать свое негодование.

Вряд ли эта троица слышала ее слова, потому что старшая пионервожатая сорвала голос, и свои угрозы теперь шептала.

Другие ребята тоже начали бочком-бочком да «по завалинкам» расходиться. Никому не хотелось попасть под горячую руку Тамаре. Они украдкой поглядывали на меня, и в их взглядах уже не читалась та жалость к смертнику, которая была в начале. У некоторых в глазах я прочитал явное восхищение. Может, показалось, а может и нет. Большинство школьников так и не поняли, что произошло. Лупил, лупил меня бугай, а потом бац! И напоролся на мою перчатку прямо своим солнышком. Конечно,случайно, а как же еще? Ведь не может же шахматист супротив самого Льва устоять. И после в конце схватки шахматисту повезло маленечко. Замахал он руками невпопад и случайно, конечно же, Леве в корпус и в жбан зарядил. А потом на самом интересном месте все прервалось вдруг — прилетела фурия. Тамара то бишь.

Ага… Пусть так и думают. Мне пока отсвечивать своими навыками ни к чему. Я все-таки пионер, а не пенсионер… Чувствую пока здесь себя, как в гостях татарин.

Что касается медпункта, показаться там все же следовало. Хотя бы для виду. Любой «битый» мальчик в пионерлагере обязан выполнять такие прихоти педагогов, как поход в медпункт…

Роман коснулся моего локтя.

— Пойдем. Перчатки-то снять сможешь или помочь?

— Смогу, — кивнул я потянув шнуровку зубами уже намеревался их ловко снять, но тут же опомнился, что сноровку боксерскую на глазах у взрослых проявлять не стоит…

А нет, не получается что-то, — сквасил я невинную мину, будто не справившись с перчатками… — Помогите Роман, пожалуйста.

Легкоатлет помог мне стянуть перчатки и даже не обратил внимание, что назвал я его без отчества. Видимо и некоторое уважение ко мне в этот момент передалось и взрослым. И они сейчас, пусть и ненадолго, воспринимали педагоги и тренера меня, как равного. Эх… Знали бы вы товарищи комсомольцы, сколько на самом деле мне годков. Как пел Вахтанг, мои года, мое богатство. Вот уж не