хочу, чтобы ты своим стал, а ты что? В тюрьму меня бросаешь? Что с тобой, Бро?

— Да и я к тебе по-братски, — смеюсь я. — Вино принёс, хлеб, сыр, цыплёнка даже. Мало что ли? Но ты должен понять, доверие заслужить надо. Не просто бла-бла-бла, доказать надо, что тебе верить можно. В общем, ты думай тогда, а я пошёл. Поешь, поспи, подумай. Как надумаешь, скажешь моим парням, они мне передадут.

— Э-э-э! Брат! Зачем так делаешь, а?

— Но, — подмигиваю я, — не затягивай со своими думами. А то на помещение очередь, понимаешь?

Я ухожу. Пусть повертится. Я практически уверен, что он ведёт игру, выдавая себя за моего друга. Я показываю, что сомневаюсь в нём после моей встречи с Зурабом. Ну пусть, в таком случае, «докажет» свою верность. И если я поверю в эти доказательства, а я конечно же «поверю», после прохождения этого этапа он уже будет на сто процентов уверен в том, что я ему доверяю. А значит, он расслабится, будет менее осторожным. В общем, перевес окажется на моей стороне. Ну, а дальше видно будет.

— Эй, брат! — кричит он мне вслед, но я не останавливаюсь.

— Бутылку у него заберите, она стеклянная, — даю я распоряжение своим парням. — Но вино пусть выпьет сначала. Расслабится, обдумает всё спокойно.

На ужин Наташка подаёт окрошку с говяжьим языком, внезапно перепавшим от нашего мясника, котлеты и шарлотку. Когда только успела всё это соорудить.

— Ох, как вкусно! — восхищаются Мурашкины.

— Вот, горчицу берите, — угощает моя хозяйка. — С горчицей ещё лучше. Это меня Егор научил.

— Ф-у-у… язык… — делает брезгливую рожицу мелкая Наташка. — Я не буду язык! А котлеты тоже из языка?

— Почему ты язык-то не хочешь? — удивляется моя жена, едва удерживаясь, судя по всему, чтобы не заявить, что, мол, ты же его раньше ела…

— Ф-у-у… Нет! Я лучше шарлотку поем!

— Да, Наталья, от такого деликатеса отказываешься! — качает головой Николай Мурашкин, отец капризного ребёнка. — Но ничего, нам больше достанется.

Все смеются.

— Ну, и как вы в Москве оказались? — интересуюсь я.

— Коля здесь в командировке, — улыбается его жена. — Вернее, на специализации. Целый месяц будет. Неожиданно так вышло. Мы думали, что ему откажут, а внезапно взяли и подтвердили. Если б заранее знать, мы бы иначе свои планы на лето построили… Ну и… Наталья вот насела на нас, поехали, говорит, к Егору и точка. Ну, мы подумали, и решили, а почему нет. У меня ещё последние дни отпуска перед началом учебного года, так что решили ещё раз прокатиться. С гостиницей договорились, доплата невысокая получилась… Ну… кое-что пришлось сверху накинуть… Десятку Коля администратору дал.

— Ничего себе, — ужасается моя жена.

— Ну, а как, это же столица.

— А чего нам не сказали? — спрашиваю я. — У нас вон места сколько, мы бы вас разместили без проблем.

— Да вы что, неудобно же. Да и место бы пропало в гостинице. Коле же месяц здесь жить, а мы с Натальей через несколько дней уедем. Сходим с ней в зоопарк, по музеям погуляем и домой.

— Ну, и зря, — качает головой моя Наталья. — У нас бы вам удобнее было. И десять рублей бы сохранились.

— Да ладно, чего уж там…

— А я предлагала, — нравоучительным тоном заявляет мелкая Наташка. — А они меня не послушали. Ну давайте, спрашивайте уже. Ладно, я сама спрошу. Они у меня такие стеснительные, ужас просто. Егор, Наташа, можно я у вас завтра вечером побуду, пока родители в театр сходят?

— Можно, конечно, — улыбается моя супруга. — Можешь у нас переночевать даже. Спектакль же поздно закончится наверное.

— Да что вы, ребята! — качает головой Лена Мурашкина. — Это неудобно!

— Очень даже удобно! — заверяю её я. — Вообще никаких проблем!

— Ой, ну спасибо вам… Напросились на вашу голову.

— Нам будет приятно, честное слово.

Атмосфера за столом царит добрая и дружеская. Вкусная еда, приятные сердечные люди, не связанные с моими делами… Окна раскрыты, за ними конец лета, август, сумерки и прохлада… Хорошо, честное слово, вот только на сердце как-то неспокойно. И это томление не связано ни с Джоном, ни с Андроповым, ни со Злобиным или Черненко. Оно связано с тем «невероятно важным», что должна сообщить Мурашка и с серьёзными последствиями… Блин… Почему-то мне кажется, что ничего хорошего в этом сообщении не будет…

Наташка, та, которая Мурашка, встаёт из-за стола и подхватывает тарелку с окрошкой.

— Я унесу, — заявляет она.

— Погоди! — восклицаю я. — Так прольётся, давай я помогу.

— Нет, я сама! — настаивает она.

— Смотрите, какая самостоятельная, — качаю я головой. — Ну ладно, пошли, дверь тебе придержу, а то платье своё шикарное заляпаешь.

Она уверенно двигает в сторону кухни, а я слежу, как трогательно подпрыгивает подол её белого, с небесно-голубыми цветами, платья. И как-то нехорошо мне становится. Тревожно и грустно… Интуиция, что ли…

— Что ты хотела сказать? — спрашиваю я, когда мы оказываемся на кухне.

— Что? — удивлённо смотрит она на меня.

— Ну, ты же что-то хотела сказать, — пожимаю я плечами.

— Я? Ну, да… Хотела…

Она кивает, и вдруг лицо её из по-детски безмятежного делается совершенно серьёзным и сосредоточенным.

— Хотела, — кивает она и сдувает, упавшую на глаза, светлую прядку мягких волос…

15. Неподвижный, как камень

— Я хочу проверить, — прищуривается маленькая Наташка, — один закон времени. Или не закон, а просто свойство или функцию… В общем, есть разговорчик, но сейчас не сподручно. Во-первых, надо, чтобы и Наталья была, а, во-вторых, чтобы родителей не было.

— И? — хмурюсь я.

— И… значит завтра. Меня приведут к вам, чтобы вы за мной присмотрели, и у нас будет достаточно времени поговорить и обсудить.

— А есть, что обсуждать? — спрашиваю я.

— Пожалуй… — задумывается она, — нет… Обсуждать особо нечего…

В окно влетает жирная муха и начинает на огромной скорости носиться по кухне.

— Ого! — поражённо восклицает Мурашка. — Вот это бомбовозка!

Она быстро подхватывает кухонное полотенце и подаёт мне.

— Давай! Выгони её или