тоже важные для нее люди. Точнее, конкретный человек — отец. Мой юридический отец, Александр Огнев, уже умер, и поэтому должность была вакантна и открыта. Дед не подходил по возрасту. Игната Игоревича я даже не рассматривала. Все же это действительно важное событие, которое в некотором смысле определит мое место в клане. Однако я загоняла свое беспокойство как можно глубже, понимая, что тетя не упустит этот момент из виду, и значит, все будет хорошо.

Тетя и вправду решила эту проблему. В один из дней, после того как я вернулась из гимназии, в гостиной я увидела неожиданного гостя. На моем любимом кресле сидел парень. Причем расположился он с полным комфортом, и явно игнорируя мой недовольный взгляд. Тетя, разумеется, тоже была здесь, и в кои-то веки без папок и бесконечных бумажек, которые частенько ее сопровождали. Вместо них на журнальном столике стояли кофейные чашечки. В воздухе вкусно пахло свежесваренным кофе, но дома мне его не дадут.

— Это мое кресло, — нахмурилась я, глядя на гостя.

— А поздороваться? — усмехнулся он, и показался мне удивительно знакомым. Предъява была по делу, так что я фыркнула и кивнула:

— Привет. Это мое кресло.

Тетя закатила глаза, демонстрируя отношение к моему поведению. Парень чуть склонил голову набок и покладисто пересел на другое кресло.

— Между прочим, это и мое любимое кресло, но младшим надо уступать.

Я насупилась и поспешила сесть в кресло, поставив рюкзак рядышком. Осторожно глянула на Анастасию Федоровну, ожидая реакции на мое недовольство, перерастающее в хамство. Та только закатила глаза, но ничего не сказала. Удивительно. Парень казался мне интересным. В тот небольшой момент, пока он пересаживался, я поняла, что он довольно высокий. Поставь нас рядом, и я буду в лучшем случае чуть выше его плеча. Одет дорого (я уже как-то наловчилась определять стоимость одежды), и что интересно — в перчатках. Перчатки немного не вязались с темными классическими джинсами и белым джемпером, из-под которого торчал воротник шелковой на вид рубашки.

— Мира, — окликнула тетя, — это твой партнер по первому танцу.

А после этого в моей голове что-то щелкнуло. До меня дошло, почему парень показался мне знакомым. Просто мне понадобилось некоторое время соотнести портреты из сети и реально сидящего передо мной человека. Партнёром на банкете будет мой брат — Иван Огнев. Чем его шантажировала Анастасия Федоровна, чтобы он согласился открывать со мной первый танец? Даже мне было понятно, что когда девушка открывает свой первый прием с наследником клана — это сильно поднимает ее статус. Причем максимально близко к условному фактическому статусу Милены. Подозреваю, это может очень не понравиться Елене.

— А… Ага, — кивнула я, растерявшись, и перевела взгляд на брата. Интересно было то, что я не могла ничего «прочитать» по нему. Я еще никогда не встречала настолько одновременно закрытого и расслабленного человека. Я поерзала в кресле, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Мне было очень неуютно рядом, и одновременно я испытывала совершенно противоположные чувства, странную смесь расположения и доверия. Пресловутые кровные узы, не иначе.

— Неожиданно, — выдавила я из себя. Я такого варианта действительно не ожидала. Иван равнодушно пожал плечами.

— Ну, как-то так. Пойдем, потренируемся? — он плавно встал из кресла, словно вытек, а я растерялась.

— Что, прямо сейчас, а покушать?

— Покушать лучше после танцев, — отрезал Иван. Злыдень. Отдавлю ему все ноги, ей-богу, отдавлю!

К слову сказать, моя угроза имела под собой все основания. Танцевать я, конечно, с этими бесконечными тренировками стала лучше, но нет-нет и приносила старенькому ловеласу неприятные сюрпризы, после которых он демонстративно и показательно страдал. Христофор Лицинович уже ждал нас в танцевальном зале, рядом с антикварным проигрывателем, который почитал лучшим заменителем живого звука. Пока брат здоровался (судя по всему, моего танцмейстера он хорошо знал), я быстро переобулась в танцевальные туфли и немного размялась. Глубоко выдохнув, я снова начала нервничать. Оглянувшись на меня, Иван увидел, что я закончила с приготовлениями, кивнул Христофору Лициновичу и пошел ко мне. Раздались первые звуки музыки. Что, прямо сейчас? А как же моральная подготовка? Меня буквально затрясло от неожиданности, а брат подошел ко мне и чуть склонившись, протянул затянутую в перчатку руку.

— Мира, позволь пригласить тебя на танец.

Я на секунду подвисла, пытаясь вспомнить, надо ли делать реверанс или достаточно простого кивка. Но благо, быстро сориентировалась. Прием — не бал. Да и реверанс в коротком, чуть ниже колен, платье будет выглядеть нелепо. Кивнув, я положила свою ладонь на его, неожиданно горячую. Такая температура обычно свидетельствовала о том, что человек болен, но ничего в брате на болезнь не указывало, и я оставила эту странность за кадром, сосредоточившись на шагах танца. Ну, все было не так плохо, как могло показаться на мой субъективный взгляд. Однако за время танца я все-таки качественно потопталась по ногам брата. Не хотела. Точнее, хотела, но не собиралась воплощать в реальность.

— У тебя локоть уходит вниз, — уже после танца заметил брат. — Не слишком критично, но про него надо помнить.

— Угу, — буркнула я. Про этот самый локоть мне постоянно твердил Христофор Лицинович. И честно — я старалась держать его так, как надо, но получалось у меня через раз.

— Между прочим, у Мирочки талант, — заявил подошедший старичок. — Ей бы начать пораньше, и можно на паркет, забирать все золото на турнирах. А если вас в пару поставить…

Христофор Лицинович экстатически закатил глаза. Я с интересом посмотрела на брата. Это ж как надо танцевать, чтобы вызвать у моего танцмейстера такой восторг? А Христофор Лицинович, перехватив мой взгляд, просветил:

— Мирочка, Иван — великолепный танцор. С самого детства занимался! Гибкий, с удивительным чувством такта и ритма. Гений, просто гений, такие рождаются раз в сто лет! Но, — поник Христофор Лицинович. — не судьба. Я перевела взгляд на брата, ожидая увидеть в его глазах хоть какую-то реакцию на такую хвалебную оду, но нет. Словно не о нем говорили с придыханием, а высшую математику обсуждали.

— Давайте еще раз прогон сделаем, — оборвал он Христофора Лициновича. — Ей тренироваться надо. А то ты, — он перевел взгляд на меня, — иногда как деревянная.

— А ноги тебе не жалко? — моментально огрызнулась я, превращаясь в ежика. — Еще пара прогонов, и у тебя будут не ноги, а ласты.

Иван неожиданно наклонился ко мне и улыбнулся своей странной улыбкой, не касающейся глаз.

— Хочешь, я открою тебе страшную тайну?

Я загипнотизированно кивнула. Что-то в голосе брата было такое, что буквально погружало в транс. Пока я изображала из себя кобру перед заклинателем, Иван потрепал