Стаи нарядных домашних голубей никогда не смешивались с неуклюжими дикими голубями.

Турманы, аристократы голубятен, высоко паря в воздухе, не замечали этих некрасивых, низко летающих родственников.

Но теперь, отбившись от своих, турман тосковал по голубятне, по стае и все внимательней и напряженней провожал глазами каждого пролетавшего голубя.

Надвигалась ночь, инстинкт гнал его в стаю.

И когда низко над ним, шумя крыльями, пролетело несколько голубей, он сорвался и полетел следом.

Лететь без хвоста было очень трудно: ветер сбивал с пути и приходилось сильно загребать крыльями. Он догнал стаю, когда она уже опустилась на крышу церкви.

Десятка три сизых, пепельных и серых голубей разместились на крыше с подветренной стороны. Целый день они рыскали по дворам, разыскивая корм, и теперь, сытые, чистили перья, отряхивались, приводя себя в порядок перед сном. Когда турман опустился на крышу, толстый сизый голубь коротко и резко затрубил носом. Голуби прервали свои занятия и, вытянув шею, рассматривали гостя.

Гость, усевшись поодаль, робко глядел на хозяев. Крылья не сходились у сизого на спине, и в разрезе виднелись белые, короткие перья рубашки. Круглые, темные глаза его, окаймленные янтарного цвета ободком, глядели сердито и недовольно.

Он еще раз затрубил, словно прочищал нос, но теперь уже тише и спокойней. Стая перестала интересоваться гостем.

Прилетали всё новые и новые голуби. Вновь прибывшие мельком косились на пришельца и спешили заняться своим делом.

Куцый, бесхвостый голубь с крохотным клювом и взъерошенными перьями казался птенцом и не интересовал уже никого. Только маленький серый голубенок с черным, длинным клювом заинтересовался гостем.

Робко, словно боясь оступиться, он подошел к белому вплотную. Они стояли рядом, внимательно смотрели друг на друга и не знали, что предпринять дальше. Первым догадался серый голубенок. Он ударил острым, как шило, клювом турмана в плечо.

Турман был очень молод, но, однако, у себя в голубятне он знал более серьезных противников и никогда им не уступал. Теперь он только еще глубже втянул голову и закрыл глаза.

Голубенок, казалось, не мог поверить, что ему удалось нарваться на существо более слабое, чем он сам, и ударил еще раз.

И, в первый раз за свою короткую жизнь не получив сдачи, отошел со скучающим видом к стае.

Скоро голуби, один за другим, начали забираться через небольшую квадратную лазейку внутрь купола. Последним влез серый голубенок.

Турман остался один…

Он сидел на прежнем месте и, как завороженный, глядел не отрываясь на темную квадратную дыру.

Только когда совсем стемнело и начал накрапывать дождь, он поднялся с крыши и уселся на пороге лазейки.

В куполе шумно ворковали голуби. Громко, с треском бились крыльями.

Турман тихонько пробрался внутрь и забился в уголок под балку.

На этом месте еще недавно было гнездо, и теперь из-под слоя сухого помета торчали солома и прутья.

Турман сидел, плотно прижавшись к балке, и дремал. Уже совсем стемнело, а голуби все еще не могли успокоиться. Они ссорились из-за мест.

Еще во время весенних боев старые матерые голуби разделили всю площадь купола на участки. Каждый участок был завоеван в тяжелых боях и зорко охранялся владельцем.

Только к ночи страсти немного стихли, и стая успокоилась. Но время от времени в разных местах снова начиналась возня и слышался жалобный писк.

Это перегоняли с места на место серого голубенка. Среди ночи сброшенный со всех удобных мест, он заковылял знакомой дорогой к родному гнезду.

На рассвете, открыв глаза, турман увидел рядом с собой вчерашнего обидчика. Они сидели бок о бок.

Серый повернул голову и потянулся к соседу. Турман сжался, закрыл глаза и ждал удара. Серый голубенок своим длинным, острым клювом пощекотал турману шею. Турман ответил тем же.

Так началась дружба.

Медленно вставал день. Ветер, окрепший за ночь, с налету бил в железную обшивку купола. Купол вздрагивал, сухо потрескивал стропилами и сердито гудел. Мокрые хлопья снега, вперемежку с дождем, врывались внутрь.

Голуби сидели нахохлившись, не решаясь высунуть нос на волю. Больше половины из них впервые увидели снег и испуганно жались друг к другу. Но скоро страх пришлось преодолеть.

Старые, более сильные голуби всегда оказывались удачливее их на промысле. Они захватывали лучшие места, отвоевывали лучшие куски и возвращались домой с туго набитыми зобами.

Молодым приходилось труднее. Им не часто удавалось наесться досыта, и теперь их мучил голод. Преодолевая страх перед незнакомыми и холодными белыми хлопьями, они двинулись на кормежку.

Старые не спеша полетели следом.

В куполе остались только турман и серый голубенок.

Турман не ел двое суток и теперь изнывал от голода. Такой голод он испытывал впервые. До этого времени он всегда находил зерна в кормушках. Ему ни разу не приходилось заботиться о пище. Если изредка кормушки оказывались пустыми, то на полу среди песка и опилок всегда валялось немало зерен.

Теперь он уныло бродил по дну купола, но, кроме груды сухого помета и перьев, найти ничего не мог.

Серый голубенок сидел у входа и, недоумевая, поглядывая на нового друга, терпеливо ждал.

Ничего не найдя, турман подошел к нему и уселся рядом. Но голубенок отодвинулся, расправил крылья и, оглянувшись, словно приглашая турмана следовать за собой, вылетел на волю.

Сотни голубей рассыпались по тюремному двору, рыскали под окнами, месили холодную, жидкую грязь, гонялись один за другим, стараясь урвать лишнюю крошку, ожесточенно дрались за каждый крохотный кусочек.

Несколько старых крупных голубей сновали взад и вперед, наблюдая за стаей.

Если кому-нибудь попадался кусок покрупнее и он не успевал быстро его проглотить, они коршунами налетали на счастливца, оглушали ударом крыла и отнимали корм.

Сизый толстый голубь свирепствовал сильнее других.

Серый голубенок сразу опустился в самую гущу стаи. Со всех сторон на него градом посыпались удары. Он вывелся позднее других и был самым слабым в стае, привык к побоям и, осатанев от постоянного недоедания, теперь, казалось, уже не чувствовал боли. Турман держался в стороне, робко поглядывая на дерущихся голубей и не решаясь подойти ближе.

Он осторожно сделал несколько шагов и наткнулся на кусок хлеба. И хотя рядом с ним не было никого, он широко расставил крылья, жадно схватил хлеб и принялся долбить его.

Хлеб не успел еще размокнуть и подавался туго.

Сизый голубь не спускал глаз со стаи. Находку турмана он заметил сразу и, подскочив, изо всей силы ударил турмана клювом в голову. Голод оказался сильнее боли. Турман не выпустил хлеба. Увертываясь от ударов, он попытался проглотить хлеб целиком. Но кусок застрял в горле и не шел ни взад, ни вперед.