Оскар, Бернарде, граф де Мирмон, Сезарина.

Оскар (спешит навстречу графу де Мирмону, об руку с которым идет Сезарина). Как это мило с вашей стороны, граф, что вы приехали вдвоем на наш холостяцкий завтрак!

Бернарде. Да еще так рано! Впрочем, меня это не удивляет. Точность – это учтивость… всех выдающихся людей… Вот почему вам и следовало приехать первому.

Граф де Мирмон (Оскару). Да, дорогой друг, я нарочно приехал так рано, чтобы предупредить вас, что, к великому моему сожалению, я не могу у вас завтракать…

Оскар. Ах, боже мой!

Граф де Мирмон. …и чтобы лично принести вам свои извинения.

Бернарде (Оскару, тихо). Что я вам говорил?

Граф де Мирмон. Сегодня у нас в Люксембургском дворце, в палате пэров, заседание, на котором я непременно должен присутствовать.

Оскар. А пропустить… никак нельзя?..

Граф де Мирмон. Тот же самый вопрос мне только что задала моя жена.

Оскар (простодушно). Да что вы?

Граф де Мирмон (значительно). Видите ли, для женщин важных дел не существуют. Если им предстоит выбор между делом и весельем, они без всяких разговоров выбирают веселье… Но у нас, мужчин, это не так!

Бернарде. Наверно, графу часто приходится вести бои… и притом – с опасным противником?..

Граф де Мирмон. Нет, нет, кроме шуток: Сезарина очень рассудительна… Чтобы доставить ей удовольствие, я охотно и даже с радостью уступаю в мелочах, но в делах серьезных, в делах государственной важности… тут она знает, что просить меня бесполезно… и даже не пытается.

Сезарина. Будьте же справедливы, граф, и подтвердите, что сегодня я не настаивала.

Граф де Мирмон. Верно.

Сезарина. А между тем при желании вы могли бы не причинять этой неприятности бедному Оскару, вы отлично могли бы не ездить в верхнюю палату – должна же она привыкать обходиться без вас: в конце концов, если б вы были больны…

Граф де Мирмон (строго). Сезарина!..

Сезарина. Ну-ну, не сердитесь, я умолкаю… Ссориться из-за этого я не намерена. Раз уж вам так хочется, раз уж вас никак не упросишь, то поезжайте в свой Люксембургский дворец, а я поеду в консерваторию… если, конечно, вы ничего не имеете против…

Граф де Мирмон (целует ей руку). Ничего, моя дорогая!..

Сезарина. Жена министра пригласила меня в свою ложу – к счастью, я не отказалась.

Граф де Мирмон. И хорошо сделала!

Бернарде (в сторону). Вот куда ее тянет!

Сезарина (Оскару, весело). По крайней мере, утешение. Правда, оно не вознаградит меня за утрату, но хотя бы отвлечет от мыслей о ней… (Графу де Мирмону.) Ну, так поезжайте! Карета доставит вас в Люксембургский дворец, а потом заедет за мной сюда… Мне нужно переговорить с господином Бернарде.

Бернарде. Всегда к вашим услугам!

Сезарина. Оскар, проводи графа… посади его в карету…

Граф де Мирмон. Как хотите… Я могу и сам…

Бернарде. Ну, конечно, графу помощь не нужна. Он так крепок и бодр для своего возраста… Он моложе нас с вами.

Оскар (с лукавым видом). Об этом лучше знать моей кузине!

Сезарина. Ты глуп, Оскар!

Оскар (со смехом). Я пошутил!.. (В сторону.) Моя сестрица кривляка, но все-таки она очень мила… (Предлагая руку графу де Мирмону.) Я вас провожу… (Доктору Бернарде.) Я распоряжусь насчет завтрака… (Сезарине) и приду.

Граф де Мирмон. До свиданья, моя дорогая!.. Не сердись на меня и не волнуйся!.. Через четверть часа карета будет здесь. (Уходит вместе с Оскаром.)

Бернарде, Сезарина (садится в кресло, на правой стороне сцены).

Бернарде (стоит перед ней). Вам, видно, очень хочется в концерт?

Сезарина. Почему вы так думаете?

Бернарде. Хоть это и не весьма лестно для всех нас, но я в этом убежден…

Сезарина. Тем лучше! Хорошо иметь дело с людьми, которые вас понимают… Итак, доктор, вчера вечером мы были у министра. Он сейчас в большой чести, и народу у него на приеме тьма… Поговорить с глазу на глаз немыслимо. Все-таки он успел мне сказать: «Хотите завтра в концерт? Моя ложа в вашем распоряжении». И добавил шепотом: «Непременно приезжайте, мне надо с вами поговорить».

Бернарде. О чем?

Сезарина. Понятия не имею… Вероятно, о законе, который завтра должен быть поставлен на голосование.

Бернарде. Говорят, закон не пройдет.

Сезарина. Министру не хватает четырех голосов… Надо их найти.

Бернарде. Откуда же мы их возьмем?

Сезарина. Там посмотрим!.. Дайте я с ним сначала поговорю.

Бернарде. Время у вас будет – концерт длинный… Если вы не сумеете между двумя номерами замолвить за меня словечко, я буду ужасно огорчен…

Сезарина. Относительно медицинского факультета?..

Бернарде. Вы знаете, меня все туда прочат! В интересах власти иметь там преданного ей профессора, оказывающего влияние на неспокойную молодежь… Это так важно – в дни волнений уметь вовремя сказать две-три фразы: «Молодые люди, студенческая молодежь, юные мои друзья!..» – и вот ты уже популярен… На лекциях у других преподавателей студенты стекла бьют, а тебя на руках носят, и это создает тебе имя, ты свой человек в высших сферах… Sic itur ad astra[34]… Простите, что я заговорил по-латыни… Привычка!

Сезарина (улыбаясь). Я все отлично поняла, доктор. Я знаю, что вы человек гениальный, знаю, какую деятельность вы развиваете, когда речь идет о ваших интересах…

Бернарде. И об интересах моих друзей… Своей обширной клиентурой я обязан вам – это бесспорно… Благодаря вашим мигреням и нервным спазмам я вошел в моду, нажил себе состояние – этого я не отрицаю… я не принадлежу к числу людей неблагодарных. Но вы ведь тоже не станете отрицать, что я, ходячая газета, домашний листок, когда прописываю лекарства или же даю советы, все время говорю о вас – о ваших вечерах, о ваших успехах… И если какую-нибудь вашу тайну огласить нельзя, а между тем необходимо, чтобы ее таинственным путем узнал весь Париж, – я тут как тут: за двадцать четыре часа все уже сделано, цель достигнута, и концы в воду… Вот она, преданность!