Наконец ей удалось их рассмотреть. Клаша была на руках у Анисьи, вернее – на сгибе правой руки. С левого бока Анисьи стояла девица в джинсовом комбезе, вероятно, та самая Бэттичка. Анисья обнимала ее левой рукой, свесив кисть через мачехино плечо. Эту Анисьину кисть мачеха держала своей, тоже левой. Крепко держала, было заметно. Правой рукой Бэтти обнимала Анисью за талию. Мило и по-родственному. С правого боку Анисьи стоял бесноватый придурок по имени Федя Слепнев, который одной рукой тоже обнимал Анисью за талию, а другой…

А в другой руке держал кухонный тесак, которым хозяйки рубят капусту для засолки. И тесак этот был плотно прижат к Анисьиной шее под подбородком.

– Пусть идет, – раздался возле уха голос Светланы. – Далеко не уедет.

– А Клашка как же? – выкрикнула ей в лицо Людмила. – А Аниська? Ты разве не знаешь, что случается с заложниками, если…

Дыхание ее как оборвалось. Людка схватила себя за горло, закашлялась, стараясь отдышаться.

– Кино снимают? – из-за их спин невозмутимо поинтересовался дядечка, вновь подошедший незаметно. Хотя сейчас Людке было не до того, чтобы отслеживать посторонние шумы.

Обернувшись на голос, она прошептала умоляюще:

– Сделайте что-нибудь. Нам нужна помощь. Или этот гаденыш их убьет. Вывезет куда-нибудь и убьет.

И осеклась на полуслове. Мужик вглядывался в фигуры людей, стоящих на маленькой веранде, с напряженным прищуром холодных глаз и гуляющими на скулах желваками. Так не смотрит человек посторонний. Так смотрит судья, но не беспристрастный.

– Кого – их? – спросил он, помедлив.

– Ну? – взвизгнул снова Тэдди и закашлялся, глотнув дыма. – Вы поняли? Или для начала ухо ей отрезать? Путь освободили, живо! А ты, шалава белобрысая, ключи от своей тачки кидай. Лизке кинешь. Поняла, шалава?

Похоже, это он так Светлану обозначил. Хам, ничего удивительного. Но хам сметливый. Выходит, все он видел, за всем наблюдал. И кроссовер, на котором они со Светкой приехали, тоже засек и сумел сделать выводы.

Светка торопливо заговорила, успокаивающе вытянув руки:

– Какие вопросы, уважаемый… Конечно, вы получите ключики, мне только сходить за ними надо…

– Ну так иди! Шевели ластами! А то я ей…

Светка, растерянно посмотрев на Людмилу, сказала: «Придется отдать».

Людмила вновь повернулась к незнакомцу и с надеждой в голосе просительно произнесла:

– Вы ведь приехали на чем-то. Ведь не пешком же пришли. Поможете нам проследить за ними? Иначе пропадут мои девчонки. Убьет отморозок Анисью. И Клашу в живых не оставит.

– А кто такая Клаша? – задрал брови мужик, не спросивший почему-то, кто такая Анисья.

– Дочечка Анисьина. Но я их обеих удочерю, я так решила. Нужно только спасти их, а уж потом я все улажу…

– То есть… То есть какая такая дочечка?! У Анисьи ребенок есть?

«Да какая тебе разница?!» – теряя терпение, собралась прервать праздные расспросы Людмила.

Но, похоже, дальнейшие комментарии мужику не потребовались. Отодвинув Людку в сторону, он вышел вперед, остановился напротив крыльца и, сунув руки в карманы брюк, вкрадчиво и громко, делая большие паузы, проговорил:

– Лизонька, девочка моя, вот ты где. А я-то уж обыскался свою крошку.

Раздался вскрик. Визжала Бэттичка, но недолго. Отбросив в сторону Анисьину ладошку, а заодно зачем-то и сумочку с плеча, она кинулась обратно в коттедж, остановилась у двери, передумав, заметалась по веранде.

Анисья, утратив опору, начала медленно заваливаться вперед и набок, не выпуская, однако, из руки Клашу.

Тэдди, не сумевший одной рукой удержать заложницу на ногах, а по всему теперь было видно, что на ногах та держалась слабо, растерянно водил по сторонам тесаком, соображая, куда его направить, чтобы всем стало страшно. Когда сообразил и вознамерился кинуться к Анисье, съехавшей на пол веранды и привалившейся спиной к балясине крыльца, было поздно.

Одним гигантским прыжком незнакомый дядька очутился рядом с мажором и от души вмазал тому мощным хуком в челюсть.

На крыльце заливалась Бэтти: «Это все он! Он меня заставил! Я отговаривала!»

Первые звездочки высыпали на небе, когда Светкин, ан нет, не Светкин, а ее супруга «Лексус» доставил Людмилу к ее подъезду. Светка проговорила: «Мне нравятся пятиэтажки. Если с умом подойти, то квартиру вот в таком доме можно отлично обустроить. И выезжать не захочешь по реновации. Особенно если балкончики есть».

«Добрая душа», – подумала Людмила, а вслух произнесла:

– Пойдем, чайку попьем. Отмыться тебе надо. А то на кочегара похожа.

– На себя посмотри, – усмехнулась Светка. – Я бы зашла, да Герман волноваться будет. И так все мыслимые сроки для звонка пропустила. Конечно, смайлики я ему слала, но, думаю, хватит. Такое количество смайликов может его обеспокоить. И Нюся недовольна будет, не любит, когда я разогретое ем.

Людмила поняла, что не в смайликах дело и не в Нюсе, а просто устала напарница, и ей хочется домой. «Созвонимся», – сказала она с улыбкой. «Непременно», – ответила Светлана.

Людмила потянула на себя ручку двери, чтобы выбраться наружу, но Светка спросила: «А зачем ты папаше Карасеву соврала, что замужем?», и она задержалась.

Откинувшись на подголовник, проговорила, глядя перед собой:

– Я замужем.

– Вот только мне заливать не надо. Да и Карасев не дурак. Была бы замужем, не мечтала бы девчонок удочерить. Или выразилась бы как-то иначе. Типа, мы с мужем удочерим… Или: мужа уговорю, и мы удочерим… Фермер этот, кстати, глаз на тебя положил. А ты, как идиотка, кольцо ему в нос суешь. Хочешь, я ему позвоню и скажу, что ты наврала? Скажу, что кокетничала, стиль у тебя такой. И не придется тебе в этом случае страдать, что удочерить Анисью не сможешь. Она тебе автоматически дочкой будет, а ее дочка – тебе внучкой, соответственно. Хороший же вариант, соглашайся!

Людмила криво усмехнулась:

– Разве он меня замуж звал?

– Так позовет! У меня интуиция знаешь какая? Немного усилий с твоей стороны, и вы с Анисьей ближайшей родней сделаетесь. Ну и с Клашей. А мужик он видный, обеспеченный, хоть и деревенский. Ну что, звонить? – продолжала наседать Светлана, доставая айфон.

– Светланка, ты просто прелесть, – улыбнулась через силу Людмила. – Но – нет. Не звони, не надо. Муж у меня все-таки имеется.

Не нужно ей никакого мужа. Побывала, прочувствовала, хватит. И насчет внутренней пустоты сочинять не надо, нету ее. Если появится, найдем, чем заполнить. Вот хоть бы бизнесом, а то засиделась уже. Если уж удочерить никого не получилось.

Людка – эгоистка. Безнадежная, мрачная эгоистка. Не будь она таковой, радовалась бы, что у Анисьи теперь жизнь наладилась. А Людмила в кислой меланхолии пребывает.

Или ты, детчка, хотела стать для подкидышей единственным верным другом и опорой? В таком случае ты эгоистка не мрачная,