– Я не вижу в этом большого смысла, полковник. Мы будем разрублены на мелкие кусочки даже прежде, чем поднимемся на первую ступеньку. Проклятье, да именно поэтому, в первую очередь, мы были вынуждены сюда приехать! – сказал я.

– Он не причинит нам вреда, monsieur le colonel,[45]если мы будем делать то, что он нам говорит, – прервала Мадлен. – Ну, а теперь я должна открыть эти мешки. Мы больше не можем терять времени.

– Я запрещаю! Я запрещаю вам делать хоть шаг! – резко приказал лейтенант-полковник.

– Тогда я сделаю несколько, – вызывающе сказала Мадлен и устремилась мимо него в темноту.

Элмек одобрительно зашевелился, и от сухого шелестения его тела мне показалось, что мою рубашку внезапно намочили ледяной водой. Я попытался следовать за Мадлен, но она обернулась и тихо распорядилась:

– Оставайся там, Ден. Пожалуйста. Просто слушай имена, когда я буду тебе их говорить, и вызывай их ангелов.

– Что ты говоришь? О чем ты там рассказываешь? – зашипел Элмек.

Мадлен обернулась и посмотрела прямо в неровную темноту, где скрывался дьявол.

– Я делаю то, что я должна делать, – сказала она просто и подошла к первым подмостям.

Она стояла возле них, казалось, целые минуты, но прошло лишь несколько секунд. Затем она заговорила:

– Я вызываю тебя, о, создание тьмы, о, дух преисподней. Я повелеваю тебе: покажись нам в своем самом злом обличье. Я приказываю тебе: появись, – и я уничтожу все печати, лежащие на тебе, все узы, связывающие тебя. Venite, о, дух.

Потом она схватила заплесневелую материю мешка и разорвала ее.

С того места, где я стоял, мне было плохо видно; но я смог мельком заметить какие-то необычные кости, почувствовать запах невидимой пыли и услышать треск дьявольских позвонков. Мадлен сунула руку в мешок и достала наружу череп дьявола, держа его так, чтобы он был виден Элмеку.

– Дьявол Умбакрейл, – сказала она. – Дьявол темноты и ночных происшествий.

Я был настолько заворожен тем, что она делала, что почти забыл отыскать имя Умбакрейл в L'Invocation des Anges. Но когда Мадлен двинулась к следующим подмостям, я быстро пролистал страницы и нашел его. Умбакрейл, он же Умбакурахал, он же С'аамед. Дьявол темноты. Была даже гравюра, изображавшая его: необычный зверь, с пристальными глазами и острыми, как лезвия, когтями. На противоположной странице книги, тяжелым французским Генри Эрмина, было описание его святого противника, ангела Серона, а ниже располагались слова, которые должны были призвать Серона, для того чтобы уничтожить его супостата из ада.

– О, ангел, – пробормотал я, в ужасе от того, что Элмек мог услышать, что я делаю, – я заклинаю тебя, во имя святой девственницы Марии, ее святым молоком, ее священным телом: сойди вниз. Я прошу тебя всеми святыми именами: Илоем, Иеговой, Эль Ористаном, Сешелем, Лаавалем…

– Что это за дьявольщину вы делаете? – спросил лейтенант-полковник Танет.

Я взглянул на него.

– Вы имеете в виду, что это за божественное я делаю? Я вызываю ангелов, чтобы они спасли нас.

– Ради бога, приятель, эта девушка в смертельной опасности! Мы должны…

– Заткнитесь! – зашипел я. – Мы больше ничего не можем сделать! Вы видели, как Элмек разделался с вашими людьми! Так дайте же нам теперь возможность действовать по-своему!

Лейтенант-полковник Танет собрался протестовать, но подвал содрогнулся от низкого, неприятного гула, и он тревожно обернулся в сторону извивавшихся форм демона Элмека. Мадлен произнесла слова заклинания над вторым мешком и дернула мягкую, средневековую материю, чтобы открыть скрывавшийся под ней ужасный скелет.

Она снова подняла череп. Он был узким и удлиненным, с наклонными глазницами и двумя шишками рогов. Я почувствовал, как оттуда распространялась ледяная струйка воздуха, словно кто-то открыл дверь в холодильник. Лампочки в подвале потускнели и замигали; я все сильнее ощущал присутствие злобы и жестокости, которые нельзя выразить словами.

– Чолок, – сказала Мадлен, – дьявол удушений. Дьявол, который душит детей и жертв пожаров.

Лейтенант-полковник Танет смотрел на меня в беспомощном отчаянии, но я был слишком занят пролистыванием своей книги. Вот он. Чолок, называемый иногда Нар-спет. Дьявол с совершенно бесстрастным лицом и кожаными крыльями, как у рептилии. Напротив я увидел его небесного оппонента, Мелеша, ангела непорочности и счастья. Я произнес слова, которые вызывали Мелеша, и увидел, затем, как Мадлен переходила к третьему мешку.

Скелет за скелетом, от третьего мешка к четвертому, а потом к пятому, шестому, седьмому, останки всех дьяволов были извлечены из мешков, в которых они так долго были зашиты. Пока они не проявляли никаких признаков жизни, но я полагал, что как только все они освободятся из своего религиозного плена, то оденут на себя плоть так же, как сделал, наверное, это Элмек в подвале дома отца Энтона.

Шум в подвале был ужасен и выводил из себя. Как только освобождался очередной дьявол, хор адских голосов становился еще громче; и вскоре этот подвал зазвучал как психиатрическая лечебница; скреблись какие-то насекомые, раздавались нелепые взвизги, беспрерывно шептали голоса: о смерти, страдании и умопомешательствах, выходящих за пределы человеческого понимания. Я так вспотел, что мои пальцы оставляли на страницах L'Invocation des Anges влажные следы; а лейтенант-полковник Танет, с ошеломленным и неверящим видом, зажимал свои уши руками.

Наконец Мадлен произнесла слова над последним дьяволом и освободила его из мешка. Это был Темгорот, дьявол слепоты, имевший вид хищной птицы. Я, в свою очередь, пробормотал слова обращения к святому противнику Темгорота – Асрулу.

Я не забыл вызвать ангела и для Элмека. Джеспахада, ангела заживления ран.

Мадлен отступила к нам. Все кости теперь были на виду, и по всему подвалу друг на друга смотрели ужасные черепа, а между ними извивалась и двигалась искривленная фигура Элмека. Стоял отвратительный смрад: зловонная смесь тринадцати тошнотворных запахов, от которого слезились глаза а желудок напрягался в своем протесте. Рядом со мной давился лейтенант-полковник, вытирая рот носовым платком.

Какофония голосов и звуков усиливалась.

– Я сделал это. Я думаю, что я сделал это, – прошептал я, склонившись к Мадлен; она едва могла меня расслышать среди визга, криков и бессмысленного шума.

– Что?

– Я сделал это. Я позвал всех ангелов. Что теперь происходит?

– Да, – сказал Танет. Лицо его было белым. – Где они? Где же, если они должны прийти и помочь нам?

Мадлен секунду посмотрела на нас. Ее бледно-зеленые глаза напряженно блестели. Казалось, что ей был ниспослан какой-то божий дар неограниченной силы и решительности, как будто бы она знала, что и как нужно теперь сделать, и собиралась сделать это любой ценой.