Я невольно рассмеялся.

— Конечно, нет. С какой стати?

— Откуда мне знать⁈

Тоже верно.

— Нет, не волнуйся. Просто навожу мосты.

— Честно? Посмотри мне в глаза.

— Мило, что ты считаешь, будто можешь по ним что-то определить.

Мы обменялись долгим взглядом. Наконец, София кивнула. Вроде, расслабилась.

— Ладно, я тебе верю. Не знаю, почему, но верю. Только имей в виду: если с отцом что-нибудь случится… я жизнь положу, но тебя достану.

— Мне нет никакой нужды его убивать. Тем более — знакомиться с ним перед этим.

— Угу, рассказывай! Не забывай, что я вращаюсь… в определённых кругах. И там ходят всякие слухи.

— Обо мне, что ли?

— Обо всех, Коля.

— Надеюсь, говорят только хорошее.

— Дело не в том, хорошее или плохое. Дело в том, что эти слухи, как правило, имеют основание.

— И что, ты слышала, что я убиваю всех подряд?

— Нет, конечно, — девушка вдруг дёрнула меня за локоть. — Слушай, как тебе вообще живётся? Прости, конечно, за такой вопрос, но у меня просто до сих пор в голове не укладывается: вот так с тобой идёшь, ты, вроде, обычный парень. Но стоит вспомнить, что тебя воспитывали с рождения как ассасина…

— Что, жутковато становится?

— Ну-у… Честно говоря, да. Немного. Я и сама… Ты в курсе.

— Я в курсе.

— Но меня к этому с детства не готовили.

— Понимаю, — мы вошли в длинный зал, уставленный статуями и увешанный картинами. Если тут есть подлинники, то Великий князь собрал весьма неплохую коллекцию произведений искусства. — Видишь ли, тут многое зависит от отношения к самому факту убийства. Оно ведь относительно, как и почти всё остальное.

— В каком смысле? — нахмурилась София. — Ты убиваешь людей. Какие тут могут быть… варианты?

— Да целая куча.

— Например?

Мы как раз проходили мимо скульптуры, изображавшей Авраама, занёсшего нож над своим сыном Исааком. Я указал на мраморные фигуры.

— Да вот, пожалуйста. Каин, убивший Авеля, своего брата, в качестве жертвы богу, был проклят и обречён на изгнание из племени иудейского. Что по тем временам считалось хуже смерти. А Авраам, которого ты видишь здесь, намеревался принести в жертву богу своего сына. Но он считается праведником.

Моя спутница обернулась и скользнула взглядом по скульптурной группе.

— Я знаю древнее писание, — сказала она. — Мне мать читала старую библию в детстве. Каин убил брата, чтобы показать богу свою гордыню. Он бросил ему вызов. А Авель собирался убить сына из-за покорности и смирения. И Исаак согласился стать жертвой, руководствуясь теми же соображениями.

— Конечно, разница есть, — согласился я. — Но в этом-то и дело. По факту, и там, и там — убийство. Но относишься ты к этим двум эпизодам по-разному.

— Ты-то убиваешь не из смирения. Скорее, наоборот.

— Дело совсем не в этом.

— Неужели? Объясни. Потому что я тоже убивала, но не ради личной выгоды. А по…

Ого, какие слухи ходят! Очень интересно. Кто это у нас такой догадливый?

— Необходимости? — перебил я. — По приказу?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но мне… никогда не давалось это легко.

— А кто сказал, что это легко мне?

София внимательно заглянула в мои глаза.

— А разве нет, Коля?

— Я лишь хочу сказать, что убийство не есть нечто постоянное с точки зрения добра и зла. Суди сама. Если ты зарезал делового партнёра, чтобы прибрать часть его имущества, то ты преступник. Так?

— Само собой.

— А если убил того, кто напал на тебя с ножом, то уже нет. Рабовладелец, казнивший раба, тоже, с точки зрения закона и других рабовладельцев, не сделал ничего плохого. Был в своём праве. Идём дальше. Солдат, застреливший врага, — герой. Генерал, выигравший войну, — великий полководец. А царь, захвативший полмира, — историческая личность. Что уж говорить о богах! Они могут хоть всё человечество истребить и всё равно останутся правы.

— Ты про всемирный потоп?

— Например.

София вздохнула.

— Так-то ты прав. Вот только всё равно есть хорошие люди и плохие.

— Так я, по-твоему, плохой человек?

— Не знаю. Честно. Не могу понять. Но не будем об этом, ладно? Извини, что я вообще подняла эту тему. Просто…

— Удивилась, что я до сих пор тебя не прикончил и даже спас?

Девушка усмехнулась.

— А знаешь, да! Наверное, дело именно в этом. Я как-то привыкла думать, что люди бывают или плохие, или хорошие.

— Всё не так однозначно.

Моя спутница кивнула.

— Возможно.