Он подкинул на ладони один из камней – заклинание Золотого стража. Рука молодого человека дернулась, когда у него в ладони собралась его магия жизни и фиолетово-зеленое свечение исчезло в желтом кристалле камня. Не обращая внимания на боль, Гэвин убрал кольцо в карман рюкзака и вытащил еще один камень. Следующим попалось заклинание Скрытый с глаз. Затем – Стой на месте. Опасная ловушка. Где-то на пятом камне он понял, что зашел слишком далеко.

У Гэвина перехватило дыхание и закружилась голова, рука горела. Он попытался встать и понял, что не может удержаться на ногах. Магические камни разлетелись по комнате.

Все вокруг погрузилось в темноту, и Гэвин свалился со своего трона. Он потерял сознание еще до того, как упал на пол.

Ему снился вечер через две недели после Кровавой луны. В этот день его объявили чемпионом. Гэвин узнал об этом за пресным ужином с сосисками, а сообщили это тем же скучающим тоном, каким обычно обсуждали погоду.

Позже, решив отметить это событие – со своей семьей или без нее – он пробрался в паб в центре города, в «Сороку». Там барменам было плевать, какая у него фамилия, а в автомате для игры в пинбол у него был высокий счет.

В ту ночь там было два мальчика, один с мягкими, изящными чертами лица, другой – угловатый с землистого оттенка кожей. Как будто в бар явились пропустить стаканчик свет и тень. Гэвин пропустил большую часть их разговора, но услышал достаточно, чтобы понять, кого подслушал. Для него все стало очевидно еще до того, как на следующий день он увидел фотографии в утренних газетах.

Гэвин пристально наблюдал за Алистером Лоу и его братом со своего места в задней части бара и спрашивал себя: каково это, когда в твоей жизни есть вот такой человек. Кто-то, кто тебя знает. Кто-то, кто тебя понимает. Кто-то, кто будет праздновать, когда, а не если ты вернешься домой.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на полу. Факелы, висящие на стенах, горели слабым светом.

Гэвин застонал и приподнялся на локтях.

Все его тело ломило от боли.

Судя по тому, что на улице еще было темно, солнце еще не взошло. А осторожное, ровное пульсирование магии говорило о том, что защита его Достопримечательности не была нарушена.

Но когда Гэвин попытался подняться на ноги, его руку пронзила боль. Молодой человек снова упал на пол. Он лежал на мраморных плитах, тяжело дыша, пока не смог задрать рукав своей рубашки.

Татуировка снова изменилась.

Пока он был без сознания, чернила сочились из краев песочных часов странными спиралевидными узорами. Там, где фиолетовые и зеленые чернила впитывались в кожу, рука пульсировала. Гэвин уставился на песочные часы, чувствуя, как скручивает его живот. Когда он проверял татуировку в последний раз, в верхней половине песочных часов чернил было больше.

Превратив свое тело в сосуд, он должен был стать сильнее.

– Ублюдок, – пробормотал он, представив самодовольное лицо Рида МакТавиша. – Я на это не подписывался.

Но все же он не мог не задаться вопросом: а так ли это? В конце концов, он согласился превратить себя в сосуд, который будет подпитывать его чары, хоть и знал, что за это придется заплатить.

Застонав, Гэвин свернулся в калачик прямо на холодном мраморном полу тронного зала.

До чего же все плохо.

До чего же он устал.

Теперь он понимал всю суть своей мании величия. Она ничего не стоила.

Хоть Гэвин и завоевал Замок, королем он не был.

Пока что.

Он приподнялся на дрожащих руках.

Неважно, как ему будет больно.

Пора выйти из Замка и заявить права на свое королевство.

Была глубокая ночь. Алистер пробирался через лес под алым покрывалом Кровавой завесы. Он все еще был пьян, его не отпускало странное чувство, что все это сон. В своих снах он ходил по этим тропинкам. В его запутанных волосах торчали листья и веточки ежевики, глаза светились в лесу, как у ночного зверя. Но это чувство вызывали у него не деревья, не стрекотание сверчков и не запах влажной земли.

А страх.

«Ухмыляются как гоблины».

У Алистера перехватило дыхание, когда он заметил необычный изгиб ветвей на дубе перед ним. Он плотнее закутался в кардиган и поежился.

«Бледные как смерть».

Он перешагнул через узкую струйку ручья.

«Безмолвные, как призраки».

Он зашагал быстрее.

«Они перережут твою глотку и высосут твою душу».

Последние слова, которые ему сказала мать. В детстве Алистер и Хендри жались у камина в гостиной, завернувшись в слишком большие фланелевые брюки своего покойного отца и слушая ее рассказы. Тогда перепады настроения их матери были более резкими, смех – громче, ее улыбка теплее, крики – пронзительнее. Как и Хендри, ее охватывала буря эмоций, а реагировала она на все и сразу.

Но ее любимым чувством был страх.

– Оба вы родились в июле, с разницей в год, – прошептала она. – Летом мы никогда не закрывали окна. Иногда я задаюсь вопросом, не было ли это ошибкой. – Она наклонилась вперед и схватила Алистера за тощие плечи. Даже тогда они знали, что он будет чемпионом. И поэтому каждая новая страшная сказка несла в себе какой-то урок. – Но иногда я спрашиваю себя: не утащили ли чудовища одного из моих сыновей, не бродит ли его душа по этим лесам? Иногда… – Она задумчиво посмотрела в сторону окна. – Когда я хожу между этими деревьями, я все еще слышу детский плач.

В семь лет Алистер боялся этой истории больше, чем следовало бы.

– А что, если это правда? Что, если один из нас – чудовище?

Конечно, Хендри не был чудовищем. Когда Алистер задавал такие вопросы, он всегда спрашивал о себе.

Мама хихикнула.

– Тогда однажды ночью они вернутся за тобой. Они скормят человеческие частицы твоей души земле и утащат тебя в свои пещеры.

Даже после этой сказки, когда она заверила мальчиков, что просто пошутила, Алистер не смог избавиться от подозрения, что ему с ними не место. Что когда-нибудь чудовища, которых он так боится, похитят его у брата.

«Не бойся, – говорил он себе во сне. – Ты один из них».

«Не бойся, – говорил себе Алистер в реальной жизни, идя по лесу в первую ночь турнира. – Что еще они могли у тебя отнять?»

Он вытащил из кармана карту и сверился с ней. Он выбрал Достопримечательность у западной границы Ильверната, Пещеру. Она была расположена на вершине горы, с которой открывался прекрасный вид на город. Это была сильная Достопримечательность с мощными защитными чарами, но Алистера такие вещи не волновали. Пещера просто напомнила ему логово дракона, а из всех чудовищ драконы всегда нравились ему больше всех.