– Где ты была? – спросила мать без предисловий.

Ребекка Дейтон всегда держалась вежливо с незнакомцами, особенно с теми, кто мог потом оказаться ей полезным. Но никогда не тратила столько сил на собственную семью.

Глаза Дафны жгло. Она почувствовала внезапное желание рассказать матери все, что произошло, – позволить горечи вылиться наружу и попросить совета, как это делали другие девочки со своими родителями.

Конечно, Дафна не могла позволить себе ничего подобного.

– Я была у Химари, – слабо сказала она.

– Не с Джефферсоном? – Ребекка неодобрительно щелкнула языком. – Он пригласил тебя на свадьбу?

Дафна переступила с ноги на ногу.

– Еще нет.

– Почему нет? – ледяным голосом спросила мать.

– Я не знаю.

Ребекка мгновенно вскочила на ноги и схватила дочь за плечи. Ее ногти так сильно впились в Дафну, что та едва не вскрикнула от боли.

– «Я не знаю» больше неприемлемо! Если у тебя нет ответа, найди его! – Ребекка отпустила Дафну и отступила. – Ну же, Дафна. Я тебя вырастила, ты способна на большее, чем просто «не знаю».

Дафна сдерживала слезы, потому что не смела показывать страх перед матерью. Страх был слабостью, а если Дейтон знал вашу слабость, то никогда не переставал ею пользоваться.

– Я все улажу. – Дафна поднялась по лестнице в свою комнату, упала на кровать и закрыла глаза. Живот скрутило от горячего тошнотворного беспокойства.

Но среди путаницы мыслей одно было совершенно ясно. Если Дафна хотела, чтобы Джефферсон пригласил ее на свадьбу, то не могла больше бросаться ему на шею. Нужно, чтобы он за ней бегал… и, похоже, способ имелся.

Дафна на мгновение заколебалась, но жестокие слова Химари эхом отозвались в ее голове. «Ты всегда ставишь себя на первое место. Ты целиком и полностью эгоистична».

Что ж, хорошо. Раз Химари считала ее бессердечной и эгоцентричной, Дафна докажет, насколько это верно. Да, ее план навредит людям, но что с того? Дафна не заботилась ни о чем и ни о ком, кроме себя.

Она позвонила Наташе, одному из редакторов «Дейли Ньюс». Журналистка ответила уже после второго гудка.

– Дафна. Чем обязана?

Когда Дафна объяснила, что ей нужно, Наташа тихонько присвистнула.

– Ты хочешь, чтобы я позвонила самому принцу Джефферсону и попросила комментарий? Ты понимаешь, насколько это разозлит пресс-секретаря дворца? Они на несколько месяцев запретят мне посещать королевские фотосессии. Не говоря уже о том, что будут спрашивать, где я взяла его номер.

– Я возмещу тебе ущерб, – настойчиво сказала Дафна. – Пожалуйста, ты знаешь, у меня это хорошо получается.

Наташа засмеялась низким, хриплым смехом. На другом конце провода послышался шорох, как будто она все это записывала, неистово царапая карандашом бумагу.

– Ты будешь мне должна – и что-то серьезное. Вроде новости о помолвке, – предупредила Наташа. – Но ладно, Дафна. Для тебя я это сделаю.

Дафна повесила трубку и улыбнулась горькой торжествующей улыбкой, которая затерялась среди теней.

Где-то в прошлом месяце Беатрис начала думать об этой комнате как о своем кабинете, а не кабинете отца.

Ремонт помог. Это была идея Тедди; однажды он зашел и спросил, где ее вещи, и Беатрис с удивлением поняла, что ничто здесь не принадлежит ей.

Она сменила плетенные золотом шторы на тонкие занавески, которые держала присобранными, чтобы видеть ленивый серый изгиб реки. И убрала портрет маслом короля Георга I, который раньше красовался над камином, повесив портрет своего отца.

Неудивительно, что лорд Стэндиш пришел в ужас.

– Ваше Величество, портрет веками висел в этой комнате! – запротестовал он, когда увидел, что лакеи снимают картину. – Он отец нашей нации!

– Я лучше буду видеть своего отца, – отрезала Беатрис. Ей нравилось думать, что папа молча наблюдает за ней, направляя ее на жизненном пути. Время от времени она ловила себя на том, что разговаривает с картиной вслух. Спрашивает у отца совета о своих обязанностях, о Тедди и о семье.

Беатрис стало легче, что Сэм двинулась дальше и встречается с Маршаллом. Но Би тревожило, что способ, которым Сэм позволила миру узнать об их отношениях, явно кричал: обратите на меня внимание! Она хотела поговорить с сестрой… но оставила попытки.

Если это помогло Сэм забыть Тедди, Беатрис не собиралась спорить.

Она вытянула руки над головой, чтобы ненадолго отдохнуть от просмотра коробки, которую Роберт каждое утро заполнял бумагами. К этому времени Беатрис уже вычислила, что он клал несущественные документы наверх, а важные, которые не желал ей показывать – вроде политических брифингов или новостей из иностранных офисов, – прятал внизу.

Первое, что она сделала, когда получила коробку, – вытащила все содержимое и перевернула стопку, чтобы можно было работать с ней в обратном порядке.

Она отложила экономический прогноз Федеральной резервной системы и взяла следующий документ: обновленную информацию от Главного казначейства о финансировании правительства во время летних каникул в Конгрессе. Это было болезненным напоминанием, что до закрытия сессии оставалось две недели, а ее все еще не пригласили.

Неужели члены Конгресса действительно собирались провести заключительное заседание без монарха?

Вчера Беатрис проглотила свои опасения и спросила Роберта, что ей делать.

– Ничего, – сказал он шелковистым тоном. – В такие моменты задача королевы – ничего не делать и ничего не говорить. Все остальное может помешать надлежащему управлению.

Зазвонил телефон, отвлекая Беатрис от мрачных мыслей.

«Угадай, кто это прислал», – написал Тедди под фотографией одинаковых клетчатых рубашек. Беатрис не могла определить, верхняя это одежда или пижама.

Она и Тедди разделили свадебные подарки, чтобы секретари могли приступить к составлению тысяч благодарственных записок, которые паре потом требовалось лишь подписать. У них появилась привычка посылать друг другу фотографии самых нелепых даров.

Она нетерпеливо перекинула волосы через плечо и набрала ответ. «Принц Уэльский. Только британцы носят пледы, похожие на ковер».

«Мимо, – сообщил Тедди. – На самом деле это от лорда Шрусборо».

«Моего старого учителя этикета!»

Она практически увидела, как Тедди улыбается, набирая сообщение. «Этикет – умирающее искусство».

Беатрис повернулась на своем стуле к Франклину, что свернулся калачиком в углу. Глаза щенка были закрыты, а лапы подергивались, словно он видел увлекательный сон. Она сделала снимок и отправила Тедди. «Мы по тебе скучаем».

Со времен Уолторпа отношения между ней и Тедди изменились. Теперь Беатрис ловила себя на том, что полагается на него, чего вовсе от себя не ожидала. Она просила у Тедди советов, и они обсуждали различные варианты решения проблем.