Анализируя данные источников о третьей Мессенской войне, мы пришли к выводу, что она закончилась незадолго до битвы у Танагры, которая произошла осенью 457 г. до н. э. Причем важно подчеркнуть, что источники отразили следы поспешного стремления Спарты покончить с восстанием илотов даже ценой некоторой уступки восставшим. По Фукидиду (Thuc., I, 103, 2), лакедемоняне в соответствии с пифийским изречением, договорились с восставшими, что последние покинут пределы Пелопоннеса (ср.: Diod., XI, 84, 8)[182]. Зная традиционную жестокость обращения Спарты с рабами, трудно понять эти либеральные действия лакедемонян, если не учитывать сложившуюся для Спарты кризисную ситуацию 460—459 гг. до н. э.

Три наиболее важных союзника Спарты — Коринф, Эпидавр и Эгина находились в состоянии войны с Афинами и терпели от них ряд поражений. Эгина была под угрозой захвата ее афинянами. Спарта потеряла такого важного союзника, как Мегары, и если бы спартанцы не приняли решительных мер, то это, конечно, отрицательно сказалось бы на их гегемонии в Пелопоннесской лиге.

Покончив с восстанием илотов и развязав себе руки для решительной войны с Афинами, лакедемоняне около 458 г. до н. э. собрали большое войско, включавшее 1500 спартанских гоплитов и 10 тыс. союзников, и выступили в центральную Грецию (Thuc., I, 107, 2; Diod., XI, 79, 4—6; Plut. Cim., 17, 4; Aristid, XIII, 1). Поводом для выступления послужила угроза завоевания Дориды Фокидой. Посланный контингент был гораздо больше, чем предполагалось для наказания фокидян. Но, как показывает анализ событий, цели и этого похода были более глубокими.

Во главе общепелопоннесского войска был поставлен регент малолетнего спартанского царя Плистоанакта, сына Павсания, Никомед, сын Клеомброта. То, что войско возглавил регент Никомед, а не уже зарекомендовавший себя Архидам, объяснялось сложностью внутриполитической ситуации в Пелопоннесе. Спарта в начале 50-х гг. V в. до н. э. оказалась ослабленной в результате землетрясения и восстания илотов и находилась под угрозой войны с Аргосом. Это требовало, чтобы Архидам, наиболее опытный царь и уже воевавший с аргивянами, оставался дома. Поэтому главнокомандующим пелопоннесского войска, отправленного в центральную Грецию, эфоры поставили регента Никомеда[183].

Теперь обратимся к интерпретации свидетельств источников о походе пелопоннесцев в Дориду и последовавшем затем сражении их с афинянами в Беотии[184]. Анализ античной традиции позволяет прийти к такому выводу. После Греко-персидских войн в Дельфийской амфиктионии весьма влиятельное положение заняли Фессалия и Фокида. Они опирались на поддержку Афин, которые еще при Фемистокле стремились помешать Спарте усилить свое влияние в Дельфах. Пользуясь тем, что Спарта в течение длительного времени была занята устройством своих дел в Пелопоннесе, и не рассчитывая, что лакедемоняне смогут тогда организовать широкомасштабную экспедицию в центральную Грецию, фокидяне установили свой контроль в Дельфах и вторглись в соседнюю Дориду. Таким образом, лакедемоняне, предпринимая экспедицию с целью защитить Дориду, стремились также освободить Дельфы (Plut. Cim., 17, 4), укрепить свое господство в центральной Греции и не допустить проникновения сюда афинян. Возможно, в это же время спартанцы вели полезные для себя переговоры и с фессалийцами.

О вступлении пелопоннесцев в Беотию Фукидид говорит кратко, считая его вынужденным (Thuc., I, 107, 2)[185]. Внимание автора больше привлекали тайные переговоры с лакедемонянами некоторых афинян, рассчитывавших с помощью пелопоннесцев упразднить в Афинах демократический строй и прекратить строительство Длинных стен (Thuc., I, 107, 4, 6; ср.: Plut. Cim., 7). Вероятно, Фукидид не придавал значения действиям лакедемонян и их союзников в Беотии, учитывая последствия битвы при Энофитах (ср.: Thuc., I, 108, 3). Тем не менее эти действия важны для характеристики агрессивных устремлений Спарты. К счастью, о них мы узнаем из других источников, дополняющих краткое сообщение Фукидида. Согласно их сведениям, между фиванцами и лакедемонянами еще перед битвой у Танагры был заключен союз, по которому пелопоннесцы укрепили Фивы и помогли им установить гегемонию над всей Беотией (Diod., XI, 83, 3; Aristid., XIII, 1; ср.: Just., III, 6, 10 sq.; Paus., I, 29, 9). Таким образом, Спарта в центральной Греции в противовес Афинам стремилась создать сильный Беотийский союз и даже вступила в контакт с олигархическими заговорщиками в Афинах.

Афины, обеспокоенные таким поворотом событий, собрали многочисленное войско, включавшее 1 тыс аргивян, фессалийскую конницу и контингенты других союзников. Битва произошла в Беотии у Танагры осенью 457 г. до н. э. (Thuc., I, 107, 6-108; Diod., XI, 80, 2-4; ср.: Hdt., IX, 35, 2; Plut. Cim., 17, 4-8; Per., 10, 1-3; Aristid., XIII, 1; Just., III, 6, 8 sq.; Paus., I, 29, 9; III, 11, 8; Nep. Cim., 3, 2). Победу одержали пелопоннесцы. Немаловажное значение имело то, что фессалийская конница во время сражения перешла на сторону лакедемонян. Возможно, в данном случае сказались результаты спартанско-фессалийских переговоров. Однако, поскольку пелопоннесцы понесли большие потери, они не смогли развить достигнутый успех и вернулись на родину, опустошив Мегариду.

Тем не менее компания у Танагры показала, что афинское господство в Мегариде хотя и представляло для Спарты и ее союзников серьезную опасность, все-таки являлось проблемой вполне преодолимой. Более того, после битвы у Танагры для Афин сложилась довольно напряженная ситуация. Часть афинского войска по-прежнему находилась в Египте. Продолжалась осада Эгины. Афиняне в сражениях потеряли значительное число граждан (IG2, 1, № 929 r Tod2, № 26 = SEG, Χ, № 406), и им противостояли сильная Беотия, объединенная под главенством Фив, укрепленных с помощью лакедемонян, и враждебно настроенная к ним Фессалия (Diod., XI, 80, 3—5). Кроме того, в самих Афинах возникла опасность заговора против демократии. В этих обстоятельствах единственным выходом для Афин было перемирие со Спартой. На этот счет мы располагаем целым рядом источников, которые, очевидно, опираются на какой-то современный этим событиям материал.

Согласно Феопомпу (Theop, FGH 115 F 88), Кимон был возвращен в Афины менее чем через пять лет после своего изгнания, ибо народ афинян нуждался в мире и надеялся, что Кимон, будучи спартанским проксеном, заключит его в кратчайший срок. Немалую ценность представляют два сообщения Плутарха (Cim. 17, 8—18, 1; Per., 10, 4), в которых отмечается, что афиняне, побежденные в битве у Танагры и ожидающие летом похода против них пелопоннесцев, вызвали из изгнания Кимона, и тот возвратился в соответствии с постановлением Народного собрания, принятым по инициативе Перикла. Тотчас же по возвращении Кимон прекратил войну и примирил государства друг с другом. О четырехмесячном перемирии и обстоятельствах, при которых оно было заключено между Афинами и Спартой, говорит также Диодор (Diod., XI, 80, 3—6). Правда, он