приятно, а петь ни в жисть не буду. Токмо на балалаечке подыграть.

— И мужские имеются. Хочешь, спою одну?

И я, не дожидаясь ответа, затянула вначале “Чёрной ворон”, а потом “Не для тебя”. До Пелагеи с её неповторимой манерой мне далеко, но оказывается, что у Лизы тоже отличный голос.

После последней песни Макар аж расплакался.

— Ох, судьбинушка… Жалостливо как, — признался он, утирая лицо рукавом. — Не дождалася девка с чёрными глазюками! Красивая, как моя Стешенька!

— Так, у ней зелёные.

— А всё равно красивые.

— Правильно! Своя должна всегда быть лучше всех. Иначе ты получаешься дураком, что самую лучшую не выбрал. Макар, а ты частушки знаешь?

— Того добра хоть продавай.

И конюх запел сильным звучным баритоном. Не ожидала от него! Так втянулась в эти озорные четверостишия, что не заметила, как почти доехали до поместья.

— Спасибо тебе, Макарушка, — поблагодарила парня. — Ещё споём, если случай подвернётся.

А вот во дворе усадьбы нас ожидало настоящее светопреставление. Все дворовые бегали ошпаренными курицами, что-то искали, переворошив не только сено у конюшни, но и раскидав поленницу с дровами.

Кажется, я знаю причину этого бедлама. Она только что приехала из города вся довольная и скоро будет удивлять мачеху.

Откладывать это занятие не стала и прошла в дом.

— Елизавета! — увидев меня, завопила взлохмаченная Мэри. — Нас обокрали!

— И много взяли?

— Мой драгоценности! А там их на миллион рублей!

— Ну, не преувеличивайте. Всего-то тысяч на сорок. Если продавать, то и того меньше.

— А ты откуда знаешь? — остановившись как вкопанная, с подозрением спросила Кабылина.

— Так оценщик сказал.

— Какой оценщик?

— Которому я в городе сдала ваши побрякушки в обмен на частичное погашение долга. Или вы думали, что я буду исключительно из своего кармана вашу жизнь разгульную оплачивать?

— Ты…Ты…

Кажется, до пропитых мозгов Мэри начинает доходить… Нет! Дошло полностью! Она кинулась ко мне с желанием то ли расцарапать лицо, то ли повыдёргивать волосы. Такую тушу я останавливать не стала, а просто резко отошла в сторону, позволив Кабылиной налететь на небольшой столик, стоящий в прихожей. Она грохнулась вместе с ним. Послышался громкий треск под телесами мачехи. Хана мебели!

— Сыыынооок! Убиииваюююют!

А вот это уже серьёзно. С Вольдемаром мне на кулачках биться сложно. Пойду-ка на кухню за топором.

28

Вольдемар шустрым “крабиком” проковылял в комнату. Смотрится смешно, хотя вид достаточно агрессивный. Хорошо, что я успела взять топорик около печки и теперь небрежно им помахиваю, стараясь удержать на лице кровожадную улыбку. Хотя, признаться, страшно очень, когда на тебя прёт мужик.

— Ручки-ножки лишние, “братик”? — ласково спросила у него.

Вольдемар резко остановился и окинул прихожую взглядом. Особенно его заинтересовала барахтающаяся на полу среди обломков стола Мэри.

— И пальцем её не тронула, — пояснила я. — Сама сдуру налетела.

Вскоре с помощью сыночка мачеха поднялась. Но ко мне не подходят, опасливо косясь на топор.

— Посидим, поговорим? — предложила им. — Всем же интересно узнать, что происходит?

Первой же и прошла в столовую. Села, демонстративно положив своё оружие на стол около руки. За мной подтянулись и остальные.

— Ты куда дела мои украшения? — прошипела Кабылина, явно находящаяся в шоке.

— Раз вы не уловили мои слова, то повторюсь. Вольдемару тоже будет полезно узнать эту информацию. Надеюсь, вдвоём сможете её понять. Украшение отдала в счёт долга. По хорошей цене, кстати.

— Ты не имела права! Воровка!

— А вы имели право красть полторы тысячи рублей из моей комнаты? И как вам позволила совесть взять огромные деньги в долг, когда мы в кредитах по самые уши? Мне об этом тоже ничего не сказали. Получается, что в этом доме никто никому не обязан докладывать о своих действиях.

— Я тебя засужу! В тюрьму отправлю!

— Вряд ли. Давайте посмотрим на всю эту ситуацию непривычным для вас трезвым взглядом. Вы мне дали расписку, что я могу совершать ЛЮБЫЕ финансовые действия от вашего имени. Так?

— Ну.

— Я совершила эти действия, обменяв украшения на деньги, а потом погасив ими ВАШ кредит. Ни грошика себе взяла, а оставила в вашем кошельке… Правда, в долговом. Бумага о продаже прикреплена к банковским документам. Там же лежит и доверенность. Кроме того, сам градоначальник граф Бровин Станислав Альбертович был свидетелем всех сделок и подтвердил их подлинность. Его тоже в каталажку потянете? Сомневаюсь.

— Всё, гадина, продумала, — со злостью выдохнула Мэри.

— А как по-другому? По-другому с вами нельзя. Утренний обыск подтверждает это. Но это ещё не всё. Как ваша представительница, я подала управляющему банком господину Брювельду прошение, чтобы он отказывал вам в кредитах, даже если с ножом у горла будете требовать их. До окончания погашения всего долга. Также Брювельд пообещал разослать бумагу о вашей некредитоспособности по банкам ближайших городов. Поэтому если решите наплодить долгов в другом месте, то не теряйте зря времени. Вам откажут везде, включая небольшие ростовщические конторы. Ну у них вы и так в списках неблагонадёжных.

— А на что мне жить?

— На обещанные мной пятьдесят рублей в месяц. Не волнуйтесь, с голоду не помрёте, поместье прокормит.

— Вольдемар! — воскликнула мачеха. — Ты слышал, как меня эта сволочь обложила?! Получается, что жить будем лишь на аренду этой бесовской лесопильни, да на вонючие продукты из деревни!

— Маман! — выставив ладони перед собой, обломал её сынок. — От паровой машины деньги мои, и мне есть на что их тратить. Даже не надейтесь!

— Следующее… — продолжила я, пресекая намечающуюся склоку между родственниками. — Допускаю, что Вольдемар захочет захапать больше четверти от продажи досок.

— Имею право!

— Утрись, дурачок. Наш с тобой документ лежит не у меня под подушкой, а в кабинете графа Бровина. Так что отнять и сжечь его не получится. Нарушишь договорённости — оставлю без копейки.

И опять про Бровина! Не удивлюсь, если в ваших головах сейчас бродит мысль тихо придушить меня и представить это как смерть по неосторожности. Мы со Станиславом Альбертовичем подружились за последние дни. К тому же он был другом моего покойного отца. Я ему успела выложить опасения, что здесь могу подвергнуться опасности. Представляете, что начнётся в случае моей смерти? Он до истины докопается обязательно. Звон кандалов — это лучшее, что ожидает вас.

Дурманить всякими настойками бесполезно из-за Дара, доставшимся от ведуньи Кривуши. Выгнать по закону не имеете права. Так что смиритесь с происходящим, если не хотите очередных неприятностей. У меня целый список того, что могу легко устроить.

Тут я соврала, но сейчас эти двое готовы поверить в любую гадость.

— Э, нет! — оскалившись, произнесла Кабылина. —