— Что-о-о-о?! — прогремела Фея, занося свою палочку над головой Юфимии. Но та тоже была не так проста; когда сверкающая молния проклятья сорвалась с кончика ее волшебной палочки, Юфимия, словно щит, выкинула вперед какую-то грамоту, написанную на потемневшем от времени пергаменте, и молния об нее разбилась в мелкие искры.

— Это что такое, — прошептала Фея, и Юфимия, переведя дух, облегченно рассмеялась.

— Это, — торжествуя, выкрикнула она, — ответ на твой вопрос, кто я такая! Паспорт мой! Выписанный Королем! Я! — Юфимия набрала побольше воздуха в грудь. — Жена! Королевского! Лесничего! Министра! А не вашего лакея, на минуточку! И, кажется, — Юфимия уперла руки в боки, — вы здесь в гостях, а не хозяйка?

Фея только открывала и закрывала рот, не в силах вымолвить ни слова.

— Пила мой коньяк! — яростно продолжала Юфимия. — Ела мои пирожные! Была приглашена в наш! Приличный дом! А теперь! Смеешь! Кричать! На моих! Девочек! Тощая стерва!

— Негодница! — пылая гневом, выкрикнула Фея, снова размахивая своей палочкой.

Откуда-то издалека послышался нежный хрустальный перезвон и цокот, будто по булыжной мостовой мчался маленький пони.

— Да бегу я, бегу! — задыхаясь, прокричала белка.

Она неслась клубком воздушной, сбитой в комок ткани, задрав юбку повыше, вскидывая волосатые колени. Парик ее сбился на сторону, макияж потек, но в целом, она все еще напоминала девушку.

Правда, на ее фееричное появление никто внимания-то не обратил. Потому что следующая молния, высеченная палочкой Феи, с треском врезалась в Юфимию и сделала ее крохотной, как сама Фея.

Девушки, наблюдавшие потасовку из кареты, в ужасе вскрикнули. Лесничий, снова показавшийся на крыльце, опять развернулся и ушел в дом. Молнии, бьющие в разные стороны, ударили в карету, и черный дикий скакун, впряженный в нее, ударив копытами, каким-то образом освободился от упряжки. Почуяв свободу, он задрал хвост трубой и с громовым ржанием рванул прочь.

— Да бегу я, бегу! — орала белка издалека. — Подождите меня-а-а!..

Но на нее уже абсолютно никто не обращал внимания, потому что крохотная заколдованная Юфимия с громким криком и с кулаками набросилась на Фею. Свалила ее в пыль, и вцепилась ей в волосы.

— Проходимка! — выла Юфимия, трепля окаменевшую от неожиданности и от испуга Фею.

— Мама! — кричали перепуганные девицы.

— …меня! — орала белка, задирая пышные юбки выше и звеня каблуками по брусчатке.

— Юфимия! — прокричал Лесничий, отважившийся все-таки выйти из дома. — Опаздываем!

— Засужу-у-у, — выла Юфимия, сжав тощую шейку Феи обеими руками и стукая крохотную волшебницу головой о землю. — За неправомерное колдовство-о-о!..

Фея тем временем пришла в себя и вцепилась в ответ в госпожу жену министра. Крылышки Феи громко затрещали, Фея взлетела, с утробным воем утаскивая Юфимию вверх. Та верещала и дрыгала ногами.

— Прекратить! — грозно вскричал Лесничий, понимая, что и этой жены он сейчас может лишиться, если Фея ее уронит. Он выскочил из дома и вовремя успел подставить ладони — Фея таки не выдержала, уронила Юфимию, и крохотная верещащая женщина приземлилась прямо в руки мужа, отчаянно дрыгая ногами.

— Вы ответите мне за это! — прокричал Лесничий грозно. Юфимия в его ладонях рыдала от пережитых обиды и испуга.

Часы на башне в городе громко и торжественно пробили полдень.

— Мама, мы опоздаем! — заныла из кареты не теряющая надежды выйти за принца Тереза. — Мы точно опоздаем! Ну все, не быть мне принцессой!

— Тех, кто опоздает, — подзудела язвительно Анна, — не пустят на порог. Из-за ворот будешь смотреть на огни в окнах замка и слушать музыку.

— Ась?! — вскричала растрепанная и уставшая белка, проглотив очередную порцию воздуха так жадно, что чуть им не подавилась. — Что значит — не пустят?!

Перед ее мысленным взором с треском захлопнулись ворота в королевский замок, и фужер с пузырящимся шампанским проплыл мимо протянутых отчаянно рук.

— Все из-за тебя! — рыдала капризная Тереза, размазывая парадный макияж. — Это ты опоздала! Это из-за тебя они передрались! Мама теперь мелкая, как комар! Мы вообще никуда не поедем?!

Крохотная Юфимия стенала в руках мужа. Волшебство, как и любое другое, должно было испариться в полночь. А до полночи было еще ох как далеко.

Лесничий был одет кое-как. Он так и не смог разобраться с чулками, выскочил на улицу в одном башмаке, и жена его была слишком маленькой, чтобы помочь ему переодеться.

Фея летала неровно, как подбитый шмель. Одно из ее крылышек было смято и немного поломано, и она старалась починить его при помощи магии, но выходило почему-то не очень.

Отчаяние и ужас накрыли всю компанию. И выхода не было.

— Сделай же что-нибудь! — без остановки орала сквозь слезы Тереза. — Это все из-за тебя! Я все Королю расскажу! Он не пустит тебя во дворец, если мы туда не попадем!

Встрепанной, взлохмаченной, измученной скачками по лесным кустам белке ужас как не хотелось терять обещанные Изабеллой танцы и лакомства. Ледяное шампанское в ее мечтах пузырилось — и лилось в чужие разгоряченные и жадные глотки. Пропитанный коньяком торт исчезал в жадных жующих ртах.

Последней каплей было видение, где жадный рот поедал марципановую розочку. Белка марципаны особенно любила; и это видение добило ее.

С истошным криком она подскочила, одернула порядком помятую и истрепанную юбку и стряхнула целую горсть золотого порошка на свои хрустальные башмачки, насквозь пробитые когтями.

Те зазвенели и застучали как хорошие, закаленные подковы лошади.

Белка, отчаянно вереща, ухватила оглобли и с трудом завернула их в сторону подъездной аллеи.

— Доченька, что ты делаешь?! — закричал испуганный подслеповатый Лесничий. — Ты же надорвешься, милая!

Но белка уже с криками и пыхтеньем заворачивала карету к выезду. Заколдованные туфли ее гремели и стучали об булыжники, высекая искру. Сипя и натужно взвывая, белка изо всех сил потянула карету за собой, туфли ее рванули вперед, увлекая ее за собой, и карета, подскакивая и раскачиваясь, выехала со двора.

С капризным енотом Люк, конечно, возиться не стал. Сделал ему строгое внушение и направил по тропинку в сторону королевского замка, благо, идти было недалеко. Енот повесил голову и грустно побрел по тропинке, пиная камешки нарядными туфлями.

А самому Люку вдруг в голову пришла одна великолепная идея, благодаря которой он свернул с лесной тропинки и ненадолго заглянул в город, в близлежащую модную лавку.

Вернулся под сень деревьев он очень скоро; в руках его был большой пакет, завернутый в нарядную шелковую бумагу, и букет красивых белых цветов. В кармане его штанов тоже что-то было, что-то маленькое, но очень важное, потому что Люк, прижимая к себе большой и нарядный пакет, стоящий, наверняка, много денег, нет-нет, да касался кармана, словно проверяя, не потерял ли он припасенный подарок.