– Что это, как ты думаешь? – спросил Вроблески.

– Отсюда трудно разглядеть.

– Ну так подойди ближе. Рассмотри. И тогда скажи, что это, по-твоему.

Билли приблизился к шкафу. Экспонат за стеклом был похож на шкуру или кожу, неудачный результат таксидермического опыта. Потом Билли кольнуло запоздалое прозрение: перед ним была не кожаная одежда, а содранная с человеческого тела и натянутая на металлическую арматуру кожа.

Причем не со всего тела – только со спины и ягодиц, отчего экспонат напоминал натянутый на рамку холст с картиной. Пожелтевшую от времени, потертую поверхность покрывали искусные вычурные татуировки в восточном стиле. Они составляли какую-то карту, однако она ни капли не походила на те, что Билли видел на спинах у женщин. Татуировка, представленная в шкафу, изображала стилизованную, прекрасно выписанную картину города с домами, улицами, мостами, рекой, храмом, пагодой и – в самой середине – вулканом.

– Каким надо быть идиотом, чтобы построить город у подножия вулкана? – спросил Вроблески, словно обращался к глуповатому ребенку.

Билли ощутил внезапный прилив безотчетного отвращения. Он попытался убедить себя: кожа не настоящая, это какой-нибудь реквизит из фильма ужасов или часть костюма с богатой вечеринки на Хэллоуин, в то же время понимая, что принимает желаемое за действительное. В шкафу имелась и фотография владелицы кожи, пока еще живой, маленькой, благочинной, тихой японки, сидящей с обнаженной спиной и с потерянным выражением оглядывающейся через плечо на объектив фотоаппарата. Кожа на живом теле выглядела лучше, чем в снятом виде.

– Теперь тебе понятно, почему меня это задевает, Билли?

Билли коротко хмыкнул в знак согласия.

– Я, конечно, не ученый, – продолжал Вроблески, – но слышал, что в прежние времена люди с татуировками нередко продавали свою кожу. Сделка заключалась еще при жизни. Продавец получал деньги, тратил их, а когда умирал, покупатель являлся за купленным товаром. Могу поспорить, что подчас продавца нелегко было отыскать. А иногда у покупателя не хватало терпения дождаться смерти от естественной причины.

– Еще бы.

– Могу представить себе, что ты сейчас думаешь. Ты думаешь: какое красивое решение проблемы. Собрать всех этих женщин, содрать с них кожу – и дело в шляпе.

– Я вовсе так не думаю. Мне вообще невдомек, в чем ваша проблема.

– Полагаю, ты не врешь. Ну, тогда ты, наверное, думаешь: что задумал этот урод Вроблески? Не он ли сам сделал эти наколки? А если не он, тогда кто? И что ему от меня надо? Что ему вообще нужно?.. Ты так примерно думаешь, я угадал?

– Примерно так.

– Понимаешь, Билли, я устал возиться с этими бабами. Сначала я думал, что чем бродить по улицам, пусть лучше посидят у меня. Я ошибался. Держать в подвале ораву похищенных, одурманенных баб с татуировками – то еще удовольствие.

Билли ему искренне поверил.

– Я не маньяк какой-нибудь, я не стану сдирать с них кожу живьем, топить их в серной кислоте или забрасывать щелочью. Просто мне нужен человек, который оказал бы мне услугу, избавив от них. И тут я вспомнил о тебе, Билли. На мой взгляд, у тебя есть необходимые способности. Мертвая хватка. Хочу предложить тебе повышение – больше денег, перспективы на будущее. Тебе бы такой шаг ничего не стоил.

– Нет, стоил бы. Это слишком большой для меня шаг.

– О, ты и не подозреваешь, на что способен.

Билли хотел возразить, дать понять Вроблески, что тот неправильно его оценил, что он не желает проверять свои способности на практике. Однако такой спор ничего хорошего не предвещал.

– А почему бы вам не убить их самому?

Лицо Вроблески собралось в хмурую гармошку, словно его поймали на хорошо знакомой мысли.

– Моральный кодекс профессионала, – ответил он, скорее тоном предположения, теоретического допущения, чем уверенности. – Я убиваю, только когда мне за это платят. Такой ответ тебя устраивает?

– Пожалуй.

– А еще я не убиваю женщин. Вообще.

– Вы думаете, я убиваю?

– Разумеется. Твой класс ниже моего.

Очередная коронная шутка, подумал Билли.

– Я не пудрил тебе мозги, когда говорил, что мне нравится твой прикид. Ты напомнил мне меня самого. Прошлого, из другой жизни. Но главное, мне показалось, что я заметил в тебе гнильцу. И захотел ее расковырять. Чтобы сделать тебя еще хуже, чем я. Я плохо поступил?

– Выходит, так.

– Ну да ладно. Я ошибся. Мне не удалось тебя испортить. Молодец.

Лицо Вроблески скривилось в очень отдаленном подобии улыбки.

– Все это теперь чистая формальность. Ты вернешься к своему парковочному бизнесу. На меня ты больше не работаешь. С тобой приятно было иметь дело. Если передумаешь насчет предложенной работы – дай знать. Может, еще заинтересуешься. А может, я сам придумаю, как тебя переубедить.

Управление машиной – функция, не требующая особого труда, задача, которую можно выполнять в то время, как мысли находятся далеко-далеко, погружены в белый шум невысказанных слов и непроизведенных действий. Внимание Билли Мура рассеивалось, как соль, которой посыпают дорогу от гололеда.

Он не считал себя простачком, но в то же время отчасти гордился тем, что не полагал себя умником. Его соображения хватало, чтобы честно признать: он не представляет, чего ожидать от Вроблески. Разве такой оставит в покое? Разве к такому можно повернуться задом, сказать: «Благодарю вас за возможность превратиться в киллера без нервов, но я – пас, вы не возражаете?» Держи карман шире. Билли хотелось побыстрее вернуться на свою территорию – к Карле. Отказ от работы душегубом сам по себе не превращал его в идеального отца, но для начала и это сгодится.

Он ехал не очень быстро и не так уж невнимательно, однако вскоре передок машины начал вилять и охать. Очнувшись, Билли резко остановил «Кадиллак» у обочины пустынной улицы и вышел осмотреть повреждения. Ничего страшного, всего лишь колесо спустило. Сначала нахлынула злость, потом – безотчетная меланхолия. Обмякшая резина вдруг показалась ему бесконечно жалкой. С другой стороны, проколотое колесо в чем-то обнадеживало, словно предсказывало: вечер закончится не трагедией, а мелкой неприятностью. Такой исход можно только приветствовать. Если бы боги дорог действительно всерьез ополчились против него, машина могла бы взорваться, и он бы сгинул в облаке пламени.

Его занесло в какую-то глухомань, к скелетам старых элеваторов и заброшенному треку для собачьих бегов. Колесо пришлось менять самостоятельно, что лишь подтверждало низкий социальный статус владельца машины; Вроблески не опустился бы до столь прозаического занятия. Билли открыл багажник достать запаску и домкрат. В нише для колеса застряла женская туфля – очевидно, принадлежавшая Кэрол Фермор. Прежде чем извлечь запаску, он выбросил туфлю в канаву.