— Госпожа моя, — повторила Дара. Слишком томно, через чур эротично прозвучал ее голос. Намина отметила, что девушка слегка переигрывает, но останавливать не стала. — Моя бесконечно сладкая госпожа…

Рабыня склонилась и дотронулась пухлыми губами до колена императрицы. Шаловливые пальцы Дары поглаживали внутреннюю поверхность раздвинутых бедер, приближаясь к месту, где зарождался чувственный пожар. И плутовка отлично об этом знала. Горячий язык повторил путь ладоней, опаляя кожу Намины. Пожалуй, она даже станет скучать по ласкам своей игрушки. По крайней мере, пока не подыщет новую.

— Не останавливайся… — почти простонала императрица, прижимая голову девушки.

Ласки становись все жарче, все бесстыднее. Обучить сексу можно любого, но чтобы так мастерски владеть языком, нужен талант. Намина стонала, всхлипывала и сжимала бедрами голову своей любовницы. Казалось, еще секунда и она взлетит…

— Никто не поможет госпоже с саоргом лучше, чем ее маленькая Дара! — прошептала рабыня, и алчные губы жадно припали к клитору.

Чистый экстаз накрыл, словно приливная волна, увлекая в пучину мучительного наслаждения. Намина выгнулась и закричала, содрогаясь всем телом. «Хитрая мерзавка! Наглая! Но в ее словах все же есть доля смысла» — мелькнула последняя мысль прежде, чем голова стала пустой и легкой.

— Намина! — привел императрицу в себя грозный рык Невелуса.

После пережитого удовольствия веки казались свинцовыми и открыть глаза было чрезвычайно сложно. Дыхание Дары все еще опаляло ее тайные складки, но сейчас совсем не возбуждало, а скорее раздражало ее. Императрица схватила девушку за волосы и заставила отодвинуться.

— Оставь нас! — приказала она.

— Я смогу быть третьей? — одними губами спросила рабыня.

«Дура! Каждому разговору — свое время! Лишь в этом случае можно выжить в мире притворства и интриг!» — подумала Намина. Она поняла, о чем спросила Дара. Ее игрушка отчаянно мечтала присоединиться к тем двум девушкам, которым поручено соблазнение саорга, но сейчас императрица больше не планировала обсуждать это. Ее больше волновало состояние мужа.

— Пошла вон! — закричала она, пнув Дару так сильно, что девушка кубарем скатилась с императорского ложа.

Подхватив свое платье, рабыня испуганно метнулась из покоев. Никогда ее госпожа не была настолько раздражена, никогда прекрасные зеленые глаза не метали молнии гнева. Едва за девушкой закрылись двери, взгляд Намины потеплел. Она протянула к Невелусу руки.

— Что случилось, мой дорогой? — в мягком, бархатном голосе женщины звучало беспокойство.

— Все пошло не так! Саорг просчитал нас, — император устало опустился на край роскошного ложа. — Он обманом заставил меня выпороть нашего сына…

— Натан! — Намина вскочила с кровати. — Что с моим мальчиком!

Невелус посмотрел на обнаженную жену. Неужели ее прелести его когда-то манили? Видимо, это было в прошлой жизни. Нет, обнаженная императрица выглядела весьма и весьма… Впрочем, дело вовсе не в ней. Просто последние два дня его жизнь превратилась в путь с чередой препятствий, которые приходилось преодолевать и преодолевать. Сейчас ему казалось, что последняя пара дней растянулась на несколько лет. Он был растерян, вымотан и до крайности раздражен. Ссора с женой в планы императора не входила.

Дотянувшись до роскошного халата, он бросил его Намине.

— Прикройся! — процедил Невелус. — Натан — не твой мальчик! Он наследник и будущее Ликерийской империи. Ты же растишь из него не императора, а тепличное растение.

— Дорогой… — дурой императрица не была. Вспышка гнева погасла тут же, а в голосе вновь появились ласкающие нотки.

— Намина! Натан невоспитан, эгоистичен и несдержан. Он способен думать лишь о своих сиюминутных желаниях…

— Правильно, милый. Ведь Натан — будущий император. Его желания должны исполняться, ведь в его руках когда-нибудь будет вся власть и вся империя, — Намина вновь попыталась обнять мужа, но Невелус отшвырнул ее на кровать.

— Рассуждаешь, как простолюдинка! Служанкой была, служанкой и осталась, — скривился он и поднялся со своего места.

Император медленно подошел к окну и не видел злости, загоревшейся в изумрудных глазах супруги. Давно ее так никто не унижал. И пусть свой позор она приняла за закрытыми дверями, но гордость, излеченная годами власти, была уязвлена.

— Седнианский мальчишка выглядел благородней наследника Ликерийской империи! — Женщина вздрогнула, от голоса мужа кровь стыла в жилах… Никогда Невелус так не разговаривал с ней. — С этого момента воспитанием сына занимаюсь только я, все решения, касающиеся его судьбы, принимаю тоже я. Это понятно, Намина?

— Понятно, мой император, — тихо ответила женщина, низко склонив голову.

Ярость жгла изнутри, но внешне императрица оставалась спокойной. Седнианский мальчишка! Подумать только! Все их беды начались с появлением этой парочки рабов, которую так некстати приобрел саорг. Сначала девчонка путалась под ногами и мешала их планам, а теперь мальчишка лишил ее сына! Нет! Она так это не оставит! Она отомстит! Сначала седнианским рабам, потом саоргу… А потом и Невелусу! Не будь она Наминой!

Непривычно жесткие пальцы супруга впились в подбородок, заставляя женщину поднять взгляд. Нельзя показывать свою злость! Нельзя показывать замешательство. Хорошо бы понять, что известно мужу. По крайней мере, она была очень осторожна, не доверяла никому, да и, честно признаться, еще не успела претворить в жизнь свой план. Императрица моргнула и постаралась думать о хорошем.

Она вспомнила детство, небольшой домик на берегу реки и кухоньку, на которой всегда пахло свежеиспеченным хлебом. Пожалуй, тогда были самые счастливые годы ее жизни. Богатство и власть не давали той наполненности, что юная Намина ощущала в детстве. Они если и делали ее счастливее, но лишь на краткий миг, тут же стираясь из памяти. Лишь Натан был ее якорем, смыслом жизни, ее счастьем, а теперь ее лишили этого. Но ради сына императрица способна если не на все, то на многое.

Нет. Нет! Она не будет думать об этом сейчас. Только о приятном, о возвышенном, что не раздражает и не пробуждает в ней злость. Намина моргнула и доверчиво посмотрела в глаза мужу, а потом робко улыбнулась, одной из тех невинных, хорошо отрепетированных улыбок, что когда-то свели Невелуса с ума.

— Я все поняла. Прости… — прошептала она, добавив к шепоту томности. Но никакие ее уловки, не помогли задобрить императора. Взгляд Невелуса остался холодным, цепким и злым.

— Ступай к себе, Намина, — отстраненно произнес он.

И вот после этих слов женщина растерялась. Все годы супружества они делили одну спальню. Номинально, у Намины были свои отдельные покои, но комнаты давно превратились в гардеробную и кабинет. Ночи же императрица проводила с мужем, зорко следила за тем, чтобы фаворитки мужа менялись регулярно. Более того, сама подбирала и воспитывала их. И никогда Намина не чувствовала себя лишней в постели императора. До сегодняшнего дня. В один момент лишиться всего: гордости, взлелеянной годами власти, расположения супруга и сына… И все из-за обычных рабов! От злости руки сами сжались в кулаки.