Ее настоящее имя было Джимминелл, но ей казалось, что оно «слишком техасское и глупое». И она сменила его на Батшибу — имя, принадлежавшее жене Давида и матери Соломона, потому что даже в возрасте восьми лет она была увлечена библейским словом и уже тогда знала, что однажды станет женщиной, с которой всем придется считаться. Батшиба древних времен способствовала восхождению своего сына на престол Израиля. Батшиба Тибодо не разменивалась на такие мелочи — ее планы на Фило были гораздо серьезнее.

С самого детства Фило понял, что он избран для чего-то особенного. Только одна вещь смущала его: если родители не верили в Бога, то почему каждое воскресенье ходили в церковь и зачем заставили его наизусть заучивать Библию? Батшиба повторяла, что когда-нибудь он поймет. И действительно, в день его принятия в орден, когда ему исполнилось четырнадцать лет, он все понял.

На двадцать первый день рождения, когда он закончил обучение в своей техасской альма-матер, мать поцеловала его на счастье, взъерошила волосы и прошептала на ухо:

— Помни, что ты аристократ от рождения. Королевской крови.

Таким образом, он был готов занять законное место лидера александрийцев, первого в их двадцатитрехвековой истории. И Ленора Руссо должна была быть рядом с ним.

Он думал, что мать станет возражать против его брака, но она удивила его, поддержав и даже благословив этот союз. Так, когда Фило исполнился двадцать один год, они пошли на пикник, где он собирался сделать предложение.

— Фило, ты вознес меня слишком высоко, — сказала Ленора. — Это не для меня. Я простая женщина со своими недостатками и слабостями. Я не смогу соответствовать тому образу, который ты для меня создал.

И он подумал: ее скромность и застенчивость лишь оттеняют ее великолепие. Он преклонил колено.

— Ленора, ты мое счастье, свет, озаряющий мне дорогу. Ленора, ты моя душа.

— Что ты такое говоришь?

— Я прошу тебя стать моей женой, чтобы ты позволила мне служить тебе, хранить тебя в своем сердце и чтобы я мог посвятить мою жизнь и все мои помыслы только тебе.

— Фило, я выхожу замуж.

Позже Фило вспоминал, что спросил, когда все уже было кончено:

— Он физик?

Огонь горел глубоко внутри него — небольшая искра, словно от удара камня о кремень, но она разрасталась, раздуваемая ветрами, завывавшими в его душе. Ему было наплевать, был тот человек физиком или нет. Он даже не мог понять, почему задал такой вопрос.

— Он занимается изучением Ближнего Востока.

Пламя плясало внутри Фило. Ленора была его целью и смыслом жизни. Фило посмотрел на хлебные корки от сандвичей, оливковые косточки, апельсиновую кожуру, пустые бутылки из-под содовой — свидетельство того, что они ели пищу вместе, он понял, что больше никогда не сможет есть в присутствии других людей.

— Пожалуйста, пожелай мне удачи, — попросила она. Фиалковые глаза с мольбой смотрели на него.

— Желаю тебе удачи, — произнес он, потому что так бы ответил Роберт Эдуард Ли, джентльмен, никогда не позволявший примитивным эмоциям брать верх над собой, особенно перед дамой. Он проиграл и, подобно потерпевшему поражение Ли, примет это с достоинством.

Но пожар бушевал в его душе, пока он ехал домой на своей «альфа ромео», полученной в честь окончания учебы. Внутренний огонь подогревался не гневом, ненавистью или разочарованием, а его желанием отомстить Леноре. Сделать ей больно. Так же больно, как ему сейчас. Но он не мог! Хотя она была причиной пламени, раздиравшего его изнутри, Фило не мог себе позволить обвинять ее — прекрасную, бесценную Ленору.

Но огонь надо было выпустить наружу, освободиться от него — или он поглотит его и Фило погибнет. Кто-нибудь должен заплатить за все.

Его отец, как обычно, сидел в своем кабинете, сгорбившись над коллекцией марок, рассматривая двухсантиметровый клочок бумаги через увеличительное стекло так, словно корпел над лекарством от рака. Его отец, который за свою жизнь так нигде и не работал, получив богатство по наследству, когда-то был красивым мужчиной, а теперь стал серым и тусклым после двадцати лет жизни с неукротимой Батшибой.

Батшиба находилась в комнате для спиритических сеансов, разговаривала с духами, отдавая им приказы, действительно призывая мертвых быть терпеливыми. Он никогда не понимал причину, по которой его матери было необходимо говорить призракам умерших, что им следует делать. Он думал, что это, наверное, связано с ее происхождением от одного из самых древних родов на земле, отчего она чувствовала себя бессмертной, что еще сильнее обостряло ее ощущение самодовольного превосходства над мертвыми, свойственного людям от рождения.

Затем Фило увидел, что стоит в главной гостиной и смотрит на картину над камином — ужасную сцену, изображавшую побег александрийских жрецов от безумной толпы, где на заднем плане пылала Библиотека. Он привстал и сорвал ее со стены. Холст в массивной раме с грохотом упал на пол, и он пнул его в огонь. Как же было хорошо пинать всех этих жрецов. Снова и снова он бил картину ногой, его глаза сверкали от ярости — он бил жрецов, потому что не мог ударить Ленору.

Пламя перескочило на полотно. Фило схватил раму и потащил горящую картину по ковру через весь дом, оставляя за собой огненный след, поджигая мебель, заперев дверь в кабинет отца и в спиритическую комнату, наблюдая, как языки пламени лижут стены и огонь охватывает все вокруг. Он еще не успел обойти огромный особняк полностью, когда в ночи завизжала первая сирена и стали собираться напуганные и взволнованные соседи. Еще он слышал, как в доме кто-то громко кричал.

С легкими полными дыма, и ожогами второй степени он попал в центральную больницу Хьюстона, где, пребывая в бреду от нестерпимой боли, встретил Иисуса.

Когда Фило было девять лет, Батшиба брала его на старомодные религиозные бдения возрожденцев, проводившиеся в большой палатке на окраине города, где техасский деревенщина-проповедник посылал проклятья на вспотевшие головы прихожан. Батшиба любила такие палаточные «возрождения», потому что, по ее словам, их часто посещали духи умерших. И пока проповедник говорил, Фило размышлял над тем, мог ли Иисус разговаривать как простой техасский парень. Пребывая в коме, когда миллионы обожженных нервных окончаний плясали под специальными повязками и морфий растекался по его венам, а разум плавал в амниотическом мешке наркотиков и галлюциногенов, Фило повстречал Иисуса недалеко от моря Галилеи и обнаружил, что тогда, в детстве, был прав: Иисус действительно говорил как простой техасский парень. И вот что он сказал Фило:

— Ты проделал хорошую работу, сынок, но у тебя еще многое впереди. Бог ждет тебя, но Он не станет ждать вечно. Прежде чем ты уйдешь, Я расскажу тебе кое-что о той девчушке, на которой ты хотел жениться.

Фило пролежал без сознания три дня. Когда он вышел из комы, врачи сказали ему, что он чуть не умер. Они ошибались — он умер.

И был воскрешен.