— Заметили кого-нибудь внутри?

— Нет, никого.

— Мистер Генри, может, вы считаете нужным рассказать нам что-то еще?

Алекс задумался. Перес было решил, что на этот раз вопрос, заданный в лоб, без ответа не останется. Иногда прием срабатывал.

Но Алекс только медленно покачал головой:

— Нет. Простите, но больше ничем помочь не могу.

Про себя Перес подумал, что, строго говоря, это не ответ на поставленный вопрос.

Фрэн завела собаку.

Накануне вечером на пороге ее дома объявилась одна из родительниц. Женщина робко начала:

— Вы только не подумайте, что мы навязываем… Но мы решили, что с ней вам будет веселее. Хлопот никаких, зато в случае чего шуму от нее ужас сколько. Вы тут одна, да и живете близко от того места, где нашли тело…

Фрэн пригласила женщину войти, предложила ей бокал вина. От вина женщина отказалась, а вот чаю была рада. Фрэн думала поболтать с гостьей приличия ради да и отказаться от подарка. Пожив в Лондоне и насмотревшись на собак, которые гадили на тротуарах и отвратительно скулили, она относилась к этим домашним животным с предубеждением. Тем временем разговор переключился на детей, их учебу в школе:

— Маргарет Генри — чудесный педагог! У нее дурака не поваляешь.

Фрэн оставила свое мнение при себе. Собеседница интересовалась подробностями страшного происшествия, но Фрэн ее любопытства не удовлетворила. Однако когда гостья поднялась, собираясь уходить, собака осталась — Фрэн вдруг охватило суеверное предчувствие: если откажется от подарка, навлечет на себя несчастья. Кто-нибудь заберется в дом, нападет на них с Кэсси. Фрэн живо представила себе родителей на детской площадке, их пересуды: «А все гордыня, да. Мы предлагали ей взять для охраны собаку, а она отказалась».

Итак, у Фрэн появилась собака по кличке Мэгги. Дворняга черно-белого окраса с солидной примесью колли. Кэсси была в восторге — она давно уже приставала с просьбой завести домашнего питомца — и весь вечер мучила животное. Однако собака вела себя до того дружелюбно, что Фрэн засомневалась: будет ли прок от такого сторожа?

Наступило воскресенье; Кэсси с утра отправилась на день рождения к подружке. Нарядилась в любимое платье с розовыми кружевами и блестками, но, когда непослушные волосы не удалось уложить так, как она хотела, расстроилась до слез.

— Что девочки скажут? У их мам есть хотя бы выпрямители и щипцы для завивки.

Дочь как бы намекала — ее мама никудышная. Фрэн не стала делать Кэсси замечание, а постаралась ее понять. Ведь дочь впервые отправлялась на день рождения к подружке с ночевкой — своего рода обряд посвящения.

Провожая Кэсси, Фрэн вышла на крыльцо. Когда та садилась в заехавшую за ней машину, помахала на прощанье. Но Кэсси о матери уже забыла. Оказавшись в машине, она принялась смеяться и секретничать с другими девочками.

Вернувшись, Фрэн тут же взялась за рисунок тушью, который начала еще на неделе. Вдохновил ее увиденный пейзаж: холм, шероховатая поверхность скал, галечный пляж внизу… Фрэн отчетливо представляла себе то, каким рисунок должен получиться, однако сейчас никак не могла сосредоточиться. Что-то взбудоражило ее — как будто не одну кружку кофе выпила. Наверняка от взвинченной Кэсси передалось. В порыве раздражения Фрэн скомкала лист бумаги, запустив им в огонь.

Вот уже несколько дней она безвылазно сидела дома. «Будь я в Лондоне, — подумала Фрэн, — позвонила бы кому-нибудь. Пошли бы в бар, выпили по бокалу вина. Вокруг людно, шумно. Мысли об убитой девушке не застряли бы в подкорке, не отравляли бы жизнь. Не маячила бы картинка перед глазами, мешая рисовать».

Фрэн натянула резиновые сапоги, набросила куртку и открыла дверь. Собака, которая до того спала у плиты, тут же встала и последовала за ней. Ночью погода удивительным образом изменилась — Фрэн будто перенеслась в другие края, где мягкий климат ничуть не напоминал суровый Врансуик. На дороге у подножия Взгорка все еще дежурила полиция, однако на самом холме полицейских было мало. Издалека взрослые люди виделись маленькими фигурками, нацарапанными рукой ребенка, — вроде того человечка, которого Кэсси начертила прутиком на песчаном пляже в Хо.

С крыльца просматривался дом Юэна, машина стояла на месте. Первым побуждением Фрэн было навестить его. Уж если ей не по себе, каково ему? Она стала спускаться вниз по склону; собака бежала рядом и тявкала.

Когда Фрэн постучала, Юэн резко распахнул дверь и сердито уставился на нее. Опешив, она отшатнулась.

— Простите, — извинился он. — Я думал, это опять репортеры. Полиция всех заворачивает еще на гребне холма, однако кое-кто все же просочился. Из приезжих. Видимо, о случившемся пронюхали и за пределами Шетландов.

— Я не была уверена, что вы обрадуетесь гостям. И могу уйти, если хотите…

— Нет. Я тут разбираю вещи Кэтрин — полиции нужна ее видеокамера. Но мне все еще трудно заниматься такими делами. Может, выпьем чаю?

Фрэн оставила собаку в саду, а сама прошла следом за Юэном. Он повел ее в футуристическую кухню. Взял чайник, чтобы налить в него из-под крана воды, руки дрожали. Фрэн только сейчас поняла, каких усилий ему стоит держаться.

— Расскажите мне о той, другой девочке, — попросил Юэн, все еще стоя к ней спиной.

— Это о какой?

— О Катрионе Брюс. Той, что жила здесь до нас. Которая исчезла.

Повернувшись к шкафу, он снял с полки две кружки.

— Понимаете, сперва мне было все равно, кто убил Кэтрин. Нет, в самом деле. Она ушла из моей жизни — одно это имело значение. Знаю, в тот момент я думал только о себе. А потом вы упомянули ту, другую девочку. И я понял — это все меняет.

— Каким образом?

— Если в убийстве Кэтрин есть закономерность, ее можно было предотвратить. Так?

Фрэн не очень-то понимала, однако медленно кивнула.

— Поэтому мне необходимо знать, что случилось с той девочкой восемь лет назад. Может, я смогу во всем разобраться. Понять, почему Кэтрин погибла.

— Тело Катрионы так и не нашли.

— Знаю. — Вода в электрическом чайнике закипела, но Юэн не обращал внимания. В его голосе снова появилось раздражение. — Это-то я знаю. Пойдемте, — сказал он, направляясь к выходу. — Пойдемте. — Чуть было не схватил ее за руку, но вовремя одумался.

Фрэн прошла следом за ним в тесноватую прачечную комнату с раковиной, стиральной машиной и сушилкой для белья. Комнатушка маленькая, темная — ремонт, сделанный во всем доме, ее не коснулся. В воздухе пахло сыростью.

— Наверняка раньше здесь была кухня, — пояснил Юэн. — А вот здесь — кладовая. — Он открыл дверцу буфета. — Смотрите! — Юэн говорил громко, едва не срываясь на визг. — Смотрите же!

Внутренняя сторона буфетной дверцы облезла — краску уже много лет не подновляли. Фрэн увидела метки фломастером — так измеряли рост детей. Напротив каждой метки стояло имя и дата. Юэн показал на нижнюю: