перебил безопасника, стараясь не забыть, — меня поместили в каменный мешок созданный с помощью колдовства, отрезали от энергии Мира, ещё тут стоит оборудование для гемодиализа, а меня самого принайтовали к анатомическому столу. Он висел посредине каменного мешка с отрицательным вектором силы тяжести.

— Понял тебя, что думаешь делать?

— Сейчас позвоню родителям, потом разобью стекло и выпрыгну с парашютом. — Хотел было добавить, что у меня за плечами полтора десятка прыжков, в своё время реально увлёкся адреналином высоты, да вовремя заткнулся, и так уже будёновками весь мой путь застлан. Штирлиц недоделанный.

— Отставить звонки, не теряй время, я сам позвоню, — голос Петровича, сух и деловито спокоен, — как думаешь разбить стекло?

— Калибр семь шестьдесят два.

— Принято, действуй. Жду звонка по приземлению, постарайся определить локацию, если что, ищи русское представительство, если город крупный, обязательно будет где ни будь ближе к центру.

В ухо заиграли гудки отбоя, отключился наш безопасник. Ну и я тянуть резину не буду.

Ранец с парашютом на спину, лямки застегнуть. Блин штаны от костюма не самая лучшая одежда, давит в промежности, хрен с ним переживу.

Грохот автомата, даванул по ушам, стекло осыпалось мелкими брызгами, блеснув брильянтовым блеском напоследок.

Можно прыгать

Земля встретила не ласково, точнее никак не встретила. Долго парил над широкой автострадой в поисках места приземления, пока не увидел огромный бассейн на одной из крыш.

Приводнение прошло штатно. Нырнул ногами вперёд, счастье что глубоко, стропы отсёк стропорезом и не заморачиваясь сбором парашюта, в два гребка доплыл до края бассейна.

Шезлонги, пляжные зонтики, девушки топлес, ну прямо туристический рай.

На удивление на меня никто не обратил никакого внимания, ближайшая девица лениво приподнялась на локтях над своим шезлонгом, оглядела меня с ног до головы поверх очков, и не найдя ни чего интересного, снова лениво улеглась, подставляя свои сиськи жаркому солнышку.

Так блин, можно и комплекс неполноценности заработать. Я значит весь из себя красивый. С неба в бассейн, а им пофиг.

Не, не пофиг, вон бодигарды нарисовались, бегут родимые, и как им не жарко в чёрных смокингах.

Перевязь на плечо, руку на эфес, левую ногу чуть-чуть вперёд.

Стою. Обтекаю. Солнце реально жарит не по-детски, сука, одежда парит, высыхая прямо на глазах. Обшлага пиджака в бурых пятнах.

Кровь?

Со Хён, это её. Как там она?

Два горбоносых мужика в тёмных очках, резко затормозили передо мной. Стали.

Стоят, смотрят, молчат.

Я тоже молчу, только стоять и ждать не буду, я вам не хрен с бугра.

Шагнул, забирая влево, чтобы обойти. Правый тут же выкинул руку собираясь схватить за одежду, притворился ветошью и замер, с испугом сведя глаза к переносице. А как вы хотели, если тебе приставить шпагу к переносице, гайморит проходит сразу, очищая мозги от соплей.

Иду, спокойно иду, походкой уверенного в себе человека, сзади два шкафа, справа бассейн, слева шезлонги, женский пол намеренно игнорирую. Я между прочим почти женатый мужчина.

У стеклянного панорамного выхода к бассейну комитет по встрече героя.

Три араба в своих белых, не знаю, как правильно называются, назовем это платьем. У того что впереди на боку висит сабля в ножнах.

Пока иду, меняю костюм на новый, прямо на себе, на глазах у встречающих. А какая собственно разница, притягивать ощущением в руки, или сразу на тело? Как оказалось, никакой, зато получилось эффектно, вон как, глаза расширились.

Арабского не знаю, поэтому обращаюсь на родном языке:

— Мир вашему дому, уважаемый. Я русский дворянин из Рода Сергеевых. — говорю уважительно, обозначив поклон, — с кем имею честь говорить?

Ответа не последовало. Встречающие расступились, уважительно, жестом, предлагая войти внутрь. Один из арабов тут же рванул вперёд, вглубь коридора.

Большой, огромный светлый зал на пару этажей высотой. С настоящим оазисом посредине и белым шатром на берегу ручья. Воздух пахнет водой и свежестью. Пальмы тихо шевелят крупными листьями, издавая своеобразный шорох.

Мы подошли к шатру, араб, с саблей, остановив меня жестом, скрылся за белым пологом.

Внутрь меня так и не пригласили, из шатра вышел глубокий старик, опирающийся на руки двух молодых девушек в прозрачных одеждах с закрытыми лицами.

Я склонился в уважительном поклоне, опознав хозяина этого великолепия.

— Здравствуй отец, прости что пришёл в твой дом незваным, — заговорил, смотря прямо в глаза старика, — я русский дворянин из Рода Сергеевых, готов принести свои глубокие извинения за случившееся.

— Здравствуй юноша, — русский язык чистый с лёгким акцентом, какой бывает у тех, кто с детства говорит сразу на двух языках, — как поживает мой старый друг Лев Аристархович?

— Дед?! — я воскликнул, не скрывая своего удивления, — хорошо поживает, по крайней мере, когда я уезжал из имения десять дней назад, всё было хорошо.

— Хорошую весть мне принёс ты, мой мальчик, — старик улыбнулся, а ты значит его внук? Сын старшего сына Евгения, носящий красивое имя — Юрий.

— Это я.

— Вдвойне хорошая новость, — он снова улыбнулся, добавив морщинок своему лицу, сразу став удивительно похожим на старика Хотабыча из старого советского фильма, — пойдём, присядем в тенёчке, попьём чай, покушаешь сладости, и ты мне расскажешь, зачем ты спустился в мой розарий.

— Э-э-э. Конечно, — почтительно кивнув, двинулся вслед за стариком, — только я в бассейн призе… приводнился, я ни каких роз в бассейне не видел.

Старик остановился, обернувшись к шатру, громко крикнул:

— Ахмед! — на голос выглянул араб, тот самый, у которого шашка на поясе, — выгоняй этих куриц. Если юноша не заметил их около бассейна, им здесь не место.

И уже мне:

— В старости, мой мальчик, главный мужской орган — это глаза, эти гурии были позваны, чтобы ублажать мой взор, радуя старое сердце. Теперь придётся набирать новых. У старости есть обратная сторона, в конце концов её дом становится склепом, запуская в юные сердца безразличие вечности.

— Спасибо за вашу мудрость. Простите, но я до сих пор не знаю, как к вам обращаться.

— Вот пустая голова, — старик покачал головой, покосившись на девушку, наливающую ему чай, — зови меня просто — Дедушка Хасан.

Рука служанки дёрнулась, и чай пролился мимо чашки, разбудив неподдельный страх в её глазах. Она упала на колени, что-то быстро залопотав на арабском.

— Просит простить её, боится моего гнева дурёха, —