– Ну что вы, Алексей Габриэлович. Вполне достойный человек этот ваш Рысаков. Обладает здоровым чувством юмора, наблюдательностью, за словом в карман не лезет. Кстати, кто он?

Фужеров замялся:

– Как бы вам объяснить…

– Род моих занятий обсуждаете? – спросил незаметно подошедший дядя Костя. – И виконт, конечно же, сейчас поднапустит тумана. Он у нас крайне деликатный господинчик. Так сказать, последний обломок истинного рыцарства. Так вот, чтобы расставить все точки над «i», хочу сообщить: я – игрок. Данное понятие прошу не путать с шулером. Бывает, конечно, передергиваю, не без этого. Но заметьте: игра для меня не средство к существованию, а образ жизни.

– Да разве это не одно и то же? – усомнился Всесвятский.

– Конечно, нет. Для иллюстрации моей мысли возьмем, к примеру, хоть вас. Ведь вы занимаетесь своим таинственным промыслом не из меркантильного интереса?

– Конечно, нет.

– Вот и я тоже. Мне просто требуется постоянно переживать бурю страстей, уж извините за высокопарный слог. А где в моем возрасте испытать подобное, как не за карточным столом. Для полей брани я не пригоден, для любовных утех тоже. Женской талии я предпочитаю карточную[18]. Остается игра. Наш общий друг виконт увлечен оккультными тайнами. Как говорится, его проблемы. Я же – материалист. Мне нужна синица в руке, лучше в виде козырного туза, а не трансцендентальные журавли в небесах.

– Весьма образно, – похвалил измышления дяди Кости Всесвятский.

– Итак, господа-товарищи, я тут прикупил кое-какой снеди. – Дядя Костя тряхнул увесистой сеткой-авоськой, в которой громоздились весьма привлекательного вида пакеты. – Теперь можно и гульнуть.

– Однако прежде всего дело, – заметил Всесвятский.

– Вот именно, – поддержал его Фужеров.

– Да кто же возражает? Сию минуту садимся на трамвай, добираемся до нашей обители, и за дело. Ведь вы же не сию минуту отправитесь ловить ваших вампиров? Сначала, как я понимаю, ознакомитесь с информацией, соберете факты, проанализируете их, а уж там приметесь за работу. Никоим образом не пытаюсь отвлечь вас от общественно полезного занятия. Но поймите и вы старика. Так редко видишь новое, интересное лицо. Также нечасто встречаешь интересного собеседника… Неужели рюмочка-другая отвлечет вас от дела? А знаете, какие деликатесы мне удалось приобрести по блату…

2

– Итак, рассказывайте, что у вас стряслось? – произнес Николай Николаевич после того, как они прибыли в обиталище стариков, выпили по рюмочке за встречу и начали закусывать.

– Да погодите вы с вопросами. Подкрепляйтесь лучше. Ведь с дороги. Силенок нужно поднабраться перед предстоящими битвами, – урезонивал Всесвятского дядя Костя.

– Я буду вкушать и слушать, а вы излагайте, чего время зря терять. Приступайте…

– Началось все очень обычно, то есть, конечно, необычно… – начал Фужеров.

– Ну вот, принялся толочь воду в ступе, «обычно, необычно»… – перебил его дядя Костя. – Началось все с того, что мальчишку соседского укусила в поле змея. Якобы гадюка. Мальчишка вскоре помер, и почти сразу же поползли слухи, что он является по ночам домой. Как у Пушкина… «И утопленник стучится под окном и у ворот…» Только он не утопленник. Что там дальше было, Алексей Габриэлович?

– Вы ведь все лучше меня знаете, Константин Георгиевич, – обидчиво произнес Фужеров. – Вот и продолжайте в свойственной вам ернической манере.

– Ага, куманек полез в бутылку, – насмешливо сказал дядя Костя. – Всегда он так, Николай Николаевич. Слова нельзя сказать, как начинаются непонятные обиды.

– Прошу вас, господа, не нужно ссориться. Давайте лучше примем еще по одной рюмке действительно отменного коньячка, и продолжайте ваше занимательное повествование.

– Прошу вас, куманек. Больше перебивать не буду.

Некоторое время Фужеров угрюмо молчал, наконец не выдержал и вновь заговорил:

– Так вот. По поселку поползли слухи: вроде мальчик по ночам является домой. Основанием для этого, видимо, послужило поведение родственников покойного ребенка. До сей поры семейство мальчика – общительные, приветливые люди вдруг замкнулись, перестали выходить из дома – словом, повели себя странно. На первый взгляд, казалось, их сломило горе. Однако они вообще забросили свое хозяйство, перестали ухаживать за скотиной… Я, честно говоря, не верил вздорным слухам, пока сюда, в наш дом, не явился некий Хохлов, местный участковый милиционер. Довольно неприятная личность, между прочим. Типичный хам и мерзавец. Советский опричник. Этот Хохлов обратился ко мне с просьбой, даже скорее с требованием отправиться с ним, устроить возле дома Скворцовых – такова фамилия семьи умершего мальчика – нечто вроде засады и выявить, действительно ли мертвый ребенок ходит домой.

– Почему он обратился именно к вам? – с интересом спросил Всесвятский.

Дядя Костя хмыкнул, но промолчал.

– Среди здешних обитателей я слыву чем-то вроде светила культуры.

– Так-так. Продолжайте.

– Вместе с этим ужасным Хохловым я ночью отправился к дому Скворцовых. Прождавши некоторое время, мы действительно увидели детскую фигурку, крадущуюся к подворью. Но был ли это именно умерший ребенок, наверняка утверждать не берусь.

– Что произошло дальше?

– Хохлов тоже пребывал в растерянности. Наконец он решил идти на могилу мальчика. Это в полночный час, можете себе представить! И стал уговаривать меня последовать его примеру. Однако я отказался.

– И правильно сделал, – заметил дядя Костя.

– Правильно или неправильно, сейчас не об этом речь. Однако с той ночи Хохлова больше никто не видел.

– Весьма интересно, – заметил Всесвятский.

– Здешние обитатели начали серьезно волноваться. Где-то дня через два несколько местных стариков, возглавляемые неким Валитовым, отправились на кладбище и раскопали могилу. Мальчик, по их словам, лежал в гробу как живой. Валитов забил ему в грудь деревянный кол, причем из тела обильно хлынула свежая кровь.

– Вот даже как! Вы сами это видели?

– Сам, естественно, не видел, поскольку участия в походе не принимал. Но мне рассказывал очевидец, тоже здешний житель, Федоров – человек грамотный и серьезный, который заливать не станет. По его словам, он был потрясен. В этом я ничуть не сомневаюсь. Слухи о событиях на кладбище тут же облетели поселок. Толпа жителей ринулась на скворцовское подворье, выволокла обитателей и стала их избивать, а потом подожгла дом и бросила несчастных Скворцовых в огонь. Эти события я имел несчастье наблюдать самолично.

– Как вели себя Скворцовы?

– Абсолютно индифферентно, словно и не с ними это происходит. Не убегали, не сопротивлялись… Копошились, словно сонные мухи. Вы даже не представляете, какие страшные минуты я пережил, созерцая весь этот ужас. Человеческая жестокость не знает пределов.