Вокруг меня около двадцати человек, образующих широкий круг, в центре которого я стою. Мы находимся в одном из моих зданий, своего рода тренировочном центре для свежей крови. Большинству мужчин и нескольким женщинам от восемнадцати до двадцати одного года — детям, которым некуда обратиться, кроме преступного мира. Мой отец всегда любил их вербовать, обучать, помогать им зарабатывать себе на жизнь. Все, что он просил взамен, — это преданность семье и стремление сражаться за нас, если и когда это будет необходимо. Я продолжил традицию.

Вскоре после этого все они разбиваются на группы и тренируются в рукопашном бою. Я отхожу и направляюсь к холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Тони следует за мной. Он прислоняется к стене.

— Ты в порядке, Роман? Ты ведешь себя странно со вчерашнего вечера.

— Я в порядке, — выдавливаю я.

— Действительно? — он тянет. — С того места, где я стою, похоже, что ты в плохом настроении. У кого твои трусики перевернуты?

Твоя чертова сестра! Я хочу кричать. Но я сжимаю челюсти и отвожу взгляд. После ухода от Елены и этого безумно странного разговора я пошел к себе домой и тут же заперся в своей комнате. Остаток ночи я провел, чередуя отрицание и неизбежную ярость. Сегодня утром я проснулся с еще большей склонностью к отрицанию.

Потому что, черт возьми, не может быть, чтобы она родила ребенка и не сказала мне об этом. Это нелепо.

Тем не менее, я весь день был раздражен, раздражался по малейшим вещам. Конечно, Тони заметил, и, конечно же, у него есть вопросы.

— Я в порядке, Тони. Просто плохой день и все. Я расстроен, что сделка с Гейтсом не состоялась.

Он изучает меня секунду, прежде чем кивнуть, поверив мне. — Все будет хорошо, чувак. Я уверен, что в конце концов они выберут головы из облаков. Если они этого не сделают, мы можем просто снести им головы.

— Очаровательно, — бормочу я сухо.

Он посмеивается, прежде чем хлопнуть меня по спине и подойти к одной из групп, показывая парню, как душить кого-то сзади. Остальная часть тренировки проходит как в тумане. Я направляюсь домой, когда получаю сообщение.

Нам нужно поговорить.

На этот раз письмо не от Елены, а от ее лучшей подруги. Я роняю телефон, совершенно игнорируя сообщение, но телефон снова звонит. И опять.

— Ради всего святого, — простонаю я, тянусь к телефону. Я останавливаюсь на обочине, останавливая машину, чтобы прочитать сообщения Киары.

Я сейчас чертовски серьезно, Роман. Мне нужно поговорить с тобой.

Приезжай сюда сейчас же. Я в кафе на Оушен-авеню.

Я стиснул зубы, обдумывая ее просьбу. Я не сомневаюсь, что она хочет поговорить со мной о безумном заявлении Елены. И хотя мне было бы очень спокойно не участвовать в разговоре, я не могу игнорировать его вечно. Что-то происходит, и я чертовски уверен, что выясню, что именно.

Я уже в пути.

Я отвечаю, завожу машину и направляюсь в Бруклин.

Киара сидела в кабинке, когда я пришёл в кафе. Ее черные волосы намного короче, чем я помню. Теперь они доходят до подбородка и обрамляет ее лицо. Она выгибает бровь, когда я продолжаю стоять, и после секундного колебания я проскальзываю в кабинку перед ней.

— Привет, Роман, — начинает она.

— Не говори мне «привет, Роман». Что ты можешь рассказать мне о том дерьме, о котором вчера говорила Елена? — говорю я, переходя прямо к делу.

Глаза Киары ненадолго закрываются, и она делает успокаивающий вдох. — Ты знаешь, она бы убила меня, если бы узнала, что я связалась с тобой. Вчера она была очень расстроена.

Я издеваюсь. — Она рассказала мне о ребенке, о существовании которого я понятия не имел, и это она расстроилась?

— Итак, ты согласен, что у тебя есть ребенок.

— Черт возьми, нет.

Киара вздыхает.

— Это тяжело для тебя. И я обещаю, я это понимаю. Но Елене тоже тяжело. Ей было трудно набраться смелости и сказать тебе. Она ожидала, что ты рассердишься, она ожидала осуждения. Чего она не ожидала, так это того, что ты ушел от нее, игнорируя ее.

Я издал хриплый смешок.

— Что, черт возьми, я должен был делать? Обнять ее?

— Ты мог сделать что угодно! Что угодно, только не уйти. Это именно то, чего она боялась, что ты сделаешь. Не знаю, что сейчас у тебя в голове, Роман, но у тебя есть ребенок. Маленькая девочка. И она самое красивое существо на свете.

Моё сердцебиение учащается, а кулаки сжимаются.

— Прекрати говорить это.

Киара пристально смотрит на меня. — Это правда. Мне очень жаль, Роман, но мы не можем себе позволить, чтобы ты отрицал это. Проснись. Это происходит. И мне чертовски жаль, что мы скрыли от тебя правду. У тебя есть полное право реагировать так, как ты хочешь, но прямо сейчас ты ей нужен.

На последнем слове ее голос дрожит. Я ничего не говорю несколько секунд. Когда я говорю, мой голос низкий и грубый.

— Спасибо, что поговорила со мной об этом, — говорю я Киаре, вставая на ноги.

Ее глаза расширяются.

— Чего ожидать? Вот и все?

— Чего ты хочешь от меня? — спрашиваю я раздраженно.

— Я хочу, чтобы ты попросил меня отвезти тебя к твоему ребенку. Я хочу, чтобы ты поговорил с Еленой, чтобы она все объяснила.

— Как ты сказала, я имею полное право реагировать так, как хочу. Если то, что ты говоришь, правда, то Елена прекрасно заботилась о себе весь последний год. Я ей ни на хер не нужен, и я не увижу ее, пока не буду готов.

Выражение лица Киары сужено. — Чему ты не веришь? Что она была беременна? Что у тебя есть ребенок?

— Я не знаю, чему верить, — говорю я. — Сейчас я устал и хочу отправиться домой. Может быть, я проснусь завтра и захочу разобраться в этой дурацкой ситуации.

— Хорошо, — говорит Киара через несколько