— Гыр, гыр, — смущено протянул тот, и высморкался кровью в правое крыло.

Бабушка (2020)

Вода с крыши — кап-кап.

И капает в подставленную мамой деревянную плошку. Звук при этом интересный: округлое звонкое чавканье, в тот миг, когда капля, любопытствуя, взлетает над бортиком, прежде чем упокоиться среди тысяч своих подобий.

— Пирожки и растирку для ног отнесешь Бабушке, — наставляет мама. — и не перепутай там ничего, Кутузов.

Почему Кутузов? Откуда он вообще взялся этот одноглазый старик среди лесов Пфальца? И что тут путать, если настойку Бабушка все равно выпьет жадными глотками. Покривившись недовольно на первом. А пирожки мы съедим вдвоем, у мамы они вкусные: с яйцом и печенью. Хотя нет — втроем. Потому что в лесу волк. И волк тоже любит пирожки. А настойку не любит, особенно после того случая, когда три дня с воем бегал по лесу, присаживаясь под каждым кустом конопли

— Не в то горло пошла, — поскуливая, объяснял он. А в какое горло она должна идти, если мама ее делает для ног? Но Бабушка все равно пьет. Ей можно: она старая и у нее ревматизм. И мне ее жалко, особенно когда идет дождь.

Вода с крыши — кап-кап.

Воды почти полная плошка, а это значит, что пора идти. Вру, конечно же, это ничего не значит. Вернее это оттого, что крыша худая и чинить ее некому. Зато у меня есть красная шапочка. Очень красивая и в кружевах из Брюгге. Голова в ней почти не мокнет, даже если вылить на нее эту проклятую, полную дождевой воды плошку. Мама говорит, что я в ней красивая. Обманывает, наверное, все матери врут детям. Потому что нельзя, бо-бо, укусит, заберет — и прочие несчастья. И я, молча, принимаю эту ложь — святую ложь своей матери. Кроме того, она ничего не знает о волке. Матери слепы в своей любви, как наседки теряющие цыплят.

Вода с крыши — кап-кап.

Капает за воротник платьица, когда я, твердо сжимая ручку плетеной корзины, волоку ее через мокрый и нахохленный лес. Сыро, просто сыро везде, и мои туфельки хлюпают по глине, разъезжающейся из-под подошв. Поначалу дрожь пробирает- от влаги и хочется к огню и теплу. Вытянуть ноги в шерстяных носочках и лениво поглощать коньяк. Или Бабушкину растирку. Я знаю, я пробовала. Надо сделать первый глоток, протолкнуть в себя эту мерзость. А потом соврать Бабушке что-нибудь. И главное в этом деле не дышать. Или, как говорит волк, дышать жопой. А я считаю что это: во-первых, грубо, а во-вторых, невозможно. А он утверждает, что возможно. Его иногда не понять, это больное растрепанное существо. Глаза отводит в сторону и косит отчаянно. А то еще руку мне погладит или коленку. Какая у тебя гладкая и шелковистая кожа, деточка! Давай я тебя обниму? Я не соглашаюсь, потому что он пахнет псиной. Мокрой псиной.

Вода с крыши — кап-кап.

А еще волк любит ходить к Бабушке, там они запираются и не пускают меня. Дураки. Мне же все видно через оконце в лопухах. Много чего интересного. Только идти далеко и глупо стоять перед дверью. Они играют в нарды на деньги. Шеш-беш это называется, волк постоянно жульничает, а Бабушка хрипло отчитывает его. И дымит, дымит мятой папиросиной. Волк чихает, ему не нравится табачный дым. Но молчит, потому что виноват. У меня тоже есть маленький такой шеш-бешик с утенком на доске, мама привезла из Турции. Только я в него не играю- мне не с кем. А мама говорит, что в Турции в него играют все. Даже дети. Интересно было бы посмотреть. Там всегда солнце и море. Море это когда много воды.

Вода с крыши кап-кап.

Падают на землю капли. Еще мама сказала, что в следующий раз привезет из Турции настоящего турка. Но волк резко против. Мы с ним обсуждали. Он отряхивает воду с мокрой шкуры и говорит, что ему достаточно Охотника. И так жизни нету, и прохода не дают. Если мама привезет турка, то он уйдет к Бабушке насовсем. Там они будут протестовать. Запрут дверь, и будут протестовать. А я знаю, как они будут это делать: нарды, растирка для ног и бесконечные разговоры о том, как было хорошо совсем недавно. Но мне кажется, что совсем недавно тоже был дождь. Он был всегда и длится бесконечно, сыпется с хмурого неба.

Вода с крыши кап-кап.

Много воды сегодня. Почти так же как вчера. А завтра будет еще больше, мне кажется. Вот Бабушке понравится протестовать, ведь она всю жизнь протестует. И ссорится с мамой. Почти всегда, когда они встречаются. Волк говорит это наследственное, они два сапога пара. А потом смеется своим странным перхающим смехом. Он радуется, потому что выиграл у Охотника сапоги в карты неделю назад. А дне недели назад- ружье. Теперь Охотник у нас наследственный слабоумный. Во всяком случае, волк его так называет. Его прадед тоже проиграл сапоги, и дед, и отец. Охотник ходит по лесу в носках и постоянно сморкается и чихает. Говорит, что так он охотится. А иногда заходит к Бабушке пропустить стаканчик растирки и погреться. И чихает сидя за столом так оглушительно, что Бабушка вздрагивает.

Вода с крыши кап-кап.

Ноги разъезжаются по мокрой глине. Идти в лесу тяжело. Передвигаешься маленькими шажками, словно по льду. И быстро устаешь. В этом случае я сажусь на пенек и ем мамины пирожки. А настойку не пью, я ведь не умею дышать жопой. И так длится день за днем, год за годом. А мне всегда восемь лет и у меня красная шапочка.

И вода с крыши- кап-кап. Грустно.

РОМАНИЯ МАРЕ! (2020)

Утром в деревню Гугуцэ вошли танки. Ну не то, чтобы танки. Танк. Один. Серое сооружение в оспинах, с белым крестом на башне, из которой торчало нечто худосочное.

— Немцы! — ахнул владелец продуктового ларька Димитру и бросился продавать дело Дорелу Мутяну. А Гугуцэ, глянув вслед мелькающему пятками земляку, вернулся к