Себастьян, ссутулившись, ввалился в комнату Union B и подошел к маленькому столику, возле которого над шахматной доской сидела Шпигель, высокая и стройная.

– Я проиграл, – объявил он.

– Расскажи мне о своей игре, – попросила Шпигель.

Ей было около 35 лет. Ее бледная кожа казалась еще светлее по контрасту с окрашенными в насыщенный цвет волосами, которые меняли оттенки от одного сезона к другому. Для этого турнира она выбрала глубокий багряный цвет «красный бархат».

Себастьян рухнул на стул напротив нее и протянул ей свой шахматный блокнот, в котором выписал все 65 своих ходов, равно как и ходы противника.

Тот, другой парень, просто играл лучше, чем он, объяснил Себастьян.

– У него отличные навыки, – чуть плаксиво проговорил он. – Хорошие стратегии…

– Ну, давай посмотрим, – сказала Шпигель, взяла белые фигуры и начала воссоздавать ход игры на доске между ними, повторяя каждый ход противника Себастьяна, в то время как сам Себастьян, игравший черными, воспроизводил собственные ходы.

Себастьян и тот мальчик из Огайо начали с размена пары пешек, и белые быстро продвинули вперед своих коней – стандартное начало, называемое дебютом Каро-Канна, которое они разыгрывали в шахматном классе в Бруклине десятки раз. А затем мальчик из Огайо отвел одного коня назад на неожиданную позицию, так что оба его коня атаковали одну-единственную черную пешку. Себастьян, занервничав, двинул для защиты вперед другую пешку, но попал в ловушку. Его оппонент быстро пожертвовал конем, чтобы подловить защищающую пешку, и всего 4 хода спустя Себастьян оказался наголову разбит.

Шпигель посмотрела на Себастьяна.

– Сколько времени ты потратил на этот ход? – спросила она.

– Две секунды.

Лицо Шпигель омрачилось.

– Мы привезли тебя сюда не для того, чтобы ты тратил по две секунды на ход, – сказала она, и в голосе ее прорезалась сталь.

Себастьян опустил глаза.

– Себастьян! Это просто смешно. Если ты продолжишь играть таким образом, мне придется снять тебя с турнира, и можешь просто сидеть здесь до конца уик-энда с опущенной головой! Две секунды – это недостаточно долго, – ее голос немного смягчился. – Послушай, если ты совершил ошибку, в этом нет ничего страшного. Но делать что-то, даже не подумав? Вот это уже никуда не годится. Я очень, очень, очень расстроена тем, что вижу такую небрежную и бездумную игру!

А потом буря улеглась так же быстро, как и налетела, и Шпигель вернулась к разбору игры и движению фигур.

– Прекрасно! – сказала она, когда он избежал захвата пешки. – Очень умно, – похвалила она, когда он взял коня противника.

Так они и продолжали, ход за ходом, и Шпигель хвалила хорошие идеи Себастьяна, прося его придумать альтернативы своим менее удачным ходам, и снова и снова напоминая, что он должен двигаться медленно.

– В некоторых отношениях ты играл превосходно, – говорила она ему, – а потом, в одно мгновение, поторопился – и сделал чудовищную глупость. Если ты сумеешь перестать так делать, то будешь играть очень и очень хорошо!

Я познакомился со Шпигель зимой в 2009 году, после того как прочел статью в New York Times об игре ее команды на национальном школьном чемпионате К-12 в предыдущем декабре.

Эта статья, написанная Диланом Макклейном, ведущим шахматную колонку, указывала, что IS 318 участвовала в федеральной образовательной программе Title I, а это означало, что более 60 процентов учащихся школы росли в семьях с низким доходом. И все же на этом турнире ученики Шпигель победили богатых детей из частных школ и спецшкол.

Я был заинтригован, но, если говорить честно, отнесся к этой информации несколько скептически. Голливудские продюсеры и редакторы журналов любят сказки о бедных детишках, которые наносят поражение учащимся частных школ на шахматных турнирах. Но зачастую, когда внимательнее вглядишься в их триумф, он оказывается вовсе не таким вдохновляющим, каким казался поначалу.

Порой выясняется, что турнир, в котором выиграла команда из бедного района, был не таким уж значительным, или дивизион, в котором она выступала, был предназначен только для учащихся с ограниченными способностями. А еще бывает так, что «дети из бедных семей» оказываются несколько нетипичными детьми из бедных семей: они либо учатся в хорошей школе, куда берут не абы кого, а только сдавших вступительный экзамен, либо являются недавними иммигрантами из Азии или Восточной Европы, а не чернокожими или латинскими детишками из семей с долгой историей бедности и нищеты.

Например, в 2005 году журнал New York опубликовал длинную хвалебную статью о шахматной команде из школы Mott Hall, известной под названием «Черные рыцари Гарлема». Эта «неудержимая горстка 10—12-летних ребят из Вашингтон-Хайтс, Инвуда и Гарлема» принимала участие в национальном шахматном турнире в Нэшвиле. Они действительно заняли второе место в своем дивизионе в турнире для шестых классов, что само по себе было прекрасным достижением – но соревновались в секции «ниже 1000»; это означало, что они не играли ни с одним шахматистом, чей шахматный рейтинг превышал 1000 баллов, а это довольно низкий уровень.

Кроме того, чтобы попасть в Mott Hall, учащиеся должны были сдавать вступительный экзамен, так что они изначально опережали общий средний уровень. Плюс к этому в команде, которая номинально состояла из жителей Гарлема, был только один чернокожий игрок; практически все остальные были иммигрантами, родившимися в Косово, или в Польше, или в Мексике, Эквадоре или Китае.

Поэтому, одним январским утром нагрянув в IS 318, я ожидал встретиться с какой-нибудь похожей искусственной «звездочкой». Но не тут-то было! Эта команда разнообразна по этническому составу: здесь есть горстка белых и несколько азиатов, но большинство игроков – темнокожие или латиноамериканцы, а лучшие игроки – афроамериканцы.

Как я понял, очень немногие ребята из команды сталкивались с тем же мучительным множеством лишений и препятствий, что и средний ученик старшей школы Fenger в Роузленде, но при том, что 87 процентов учеников 318-й подписаны на федеральные обеденные субсидии, школа абсолютно честно попадает в свою категорию – Title I.

IS 318 расположена в Южном Уильямсбурге, рядом с границей района Бедфорд-Стайвесант (наиболее знаменитым ее выпускником был рэпер Джей-Зи, который вырос в многоквартирных трущобах Марси, расположенных неподалеку) – и шахматная команда отражала состав учеников школы. Бóльшая часть родителей учащихся принадлежала к бедному рабочему классу, у многих из них была работа, но не было высшего образования.

В течение следующих двух лет я часто возвращался в IS 318 – сидел на занятиях, сопровождал команду на турниры и в шахматные клубы по всему Нью-Йорку, следил за их успехами в блоге Шпигель – и все это время пытался вычислить, как же они это сделали.

Неприукрашенная реальность состоит в том, что шахматные турниры выигрывают богатые дети – или, точнее, богатые дети и интеллектуальная элита, – которые посещают школы «для избранных», сдавая сложные вступительные экзамены.