Эх, мне бы огнемет сейчас, хоть самый завалященький, производства Крыжопольской огнеметной фабрики! Или автомат. Пистолет? Нож, в конце концов!

Но под рукой, вернее, на руках только ногти. Зато здоровые, ухоженные, от соленой морской воды приобретшие твердость стали. Их я и пустила в ход.

Я ведь упоминала уже, что я кошка по гороскопу? Так вот сейчас милейший Паскаль убедился в этом на собственной шкуре. Причем в прямом смысле слова, шкуру (в основном на гнусной роже) я мерзье успела попортить вполне достойно, пока оторопевший от непонятного поведения объекта колдун сообразил, что, собственно, происходит.

Вполне вероятно, он просто не мог сразу выйти из ритуального транса, не знаю, но секунд сорок Дюбуа был в полном моем распоряжении.

А потом количество повреждений на моем теле увеличилось где-то на четверть. Или на треть? Не знаю, но было больно. Особенно когда пинают ногами. Хорошо, хоть ноги у мерзье были босые. Зато вонючие.

Судя по его выкрикам, рассвирепел Дюбуа не столько из-за расцарапанной морды, сколько из-за прерванного ритуала. Что-то у него не сложилось с душой жертвы, кажется, она отправилась вовсе не туда, куда направлял ее колдун. И это привело мерзье в бешенство, да так, в бешенстве, и оставило. Наверное, ослепленный яростью Дюбуа забил бы меня насмерть, не помешай ему Франсуа.

Парнишка повис у колдуна на плечах и что-то закричал перекошенному уроду прямо в ухо. Я смогла разобрать только имя моей дочери.

Которое подействовало на Дюбуа, словно шампунь с ментолом. Охлаждающе.

Колдун, тяжело дыша, прекратил меня топтать и, сузив налитые кровью глаза, пару мгновений разглядывал дело ног своих. Затем присел на корточки и, наклонившись над моим лицом, процедил:

– Напрасно ты это сделала, женщина. Барон Суббота и так был недоволен, когда ему не достались обещанные детские души, а теперь из-за тебя ускользнула и эта. Убивать тебя сейчас я не стану, хотя хочется. Но запомни – твоя душа будет отдана Барону Субботе взамен ускользнувшей. И, я думаю, она понравится моему отцу гораздо больше душонки той женщины. Она была слишком слабой, слишком незрелой. А ты – ты сильная, твой дух тверже камня. Мне это нравится, моему отцу – тоже. Но прежде, чем я вырежу твое сердце… Хотя… – Колдун на секунду задумался, затем глаза его запылали мрачным огнем, он поднялся и, усмехнувшись, продолжил: – О да, женщина, я понял, как порадовать Барона Субботу. Жертву ему принесет твоя дочь, она лично вырежет сердце своей матери во время ритуала посвящения. А ты, женщина, к этому моменту тысячу раз пожалеешь, что проявила строптивость, что посмела не подчиниться воле лоа смерти. И если ты надеешься помешать мне, то забудь об этом. Я вернул тебя, что доказывает мое могущество, пытаться противостоять мне – бесполезно. Ты нужна своей дочери, помни об этом. Ради нее я вернул тебя, ничто не должно отвлекать девочку от обучения, а без тебя она чахнет. Теперь я должен предпринять кое-какие меры, чтобы ты больше не мешала, а только помогала.

Отрывистый приказ, и меня снова взгромоздили на покинутое недавно возвышение. Пособники колдуна зафиксировали все мое тело – голову, руки, ноги, я не могла шевельнуться. Подошел Дюбуа с глиняной чашей в руках. В ней тяжело колыхалась какая-то густая жидкость. Опять кровь?!! Да сколько же ее тут!

Колдун погрузил в содержимое чаши палец, что-то пробормотал, закрыв глаза, после чего, капая кровью, нарисовал на моих губах и на лбу какие-то знаки.

– Спи. А когда проснешься, не сможешь больше сказать ни единого слова, не сможешь ни писать, ни читать. Но слышать, понимать и помнить ты будешь все. Спи.

После столь отвратительной колыбельной ожидать легких, приятных сновидений было бы наивно. Но по сравнению с гнилым оскалом реальности любой ночной кошмар автоматически попадал в розовые ряды приятных сновидений.

Но мое подсознание, похоже, решило объявить забастовку – я просто провалилась в бездонную черную яму, сверху захлопнулась крышка, и на этом все. До самого пробуждения. Немедленно квалифицированного мной как ранее не познанное. Просыпалась я в своей бурной жизни по-разному, всякое бывало. Но ТАКОГО еще не случалось. Воистину, нет предела совершенству!

То, что пульсировала болью буквально каждая клеточка тела, – еще полбеды. Даже треть беды. А вот ощущение черной плесени, поразившей часть мозга, – это настоящая беда. Катастрофа.

Захотелось вытащить из кружевного бюстгальтера тончайший батистовый платочек с монограммой, промокнуть хрустальную слезу и разразиться изящной тирадой из арсенала виртуоза этого дела, грузчика Коляныча.

Ладно, обойдемся без платка, тем более что вытаскивать неоткуда – нет кружевного бюстгальтера. Но нервной системе все равно нужна разрядка, да и больно очень.

Но вместо Колянычева лексикона я смогла выдать на-гора лишь неразборчивый клекот. Хорошо, поторопилась, голос спросонья сел, надо откашляться и продолжить.

Не получилось. Нет, откашляться – сколько угодно, хоть наизнанку вывернись, а вот с внятной речью как-то не складывалось. Язык вообразил себя мидией и на все попытки расшевелить его лишь угрюмо сжимался в комок, требуя оставить благовоспитанную мидию в покое.

В общем, я теперь могла общаться разве что с коровами, да и те мычат гораздо понятнее.

Так, вижу, что колыбельная колдуна вовсе не была бессмысленной чушью. А вот я такой чушью теперь стала. Что там еще обещал мерзье? Неумение читать и писать? Но разве это возможно? Предположим, каким-то образом заблокировать речевой аппарат с помощью гипноза он сумел, но как заставить меня забыть элементарные навыки? Глупости. Надо срочно проверить, чтобы успокоиться.

Да, кстати, а где я сейчас? Погрузившись с головой в собственные грустные размышления, я совершенно не обратила внимания на окружающую обстановку.

И она, обстановка, похоже, обиделась за столь некорректное поведение по отношению к собственной персоне. Иначе чем можно объяснить подобную скудость и серость?

Чем-чем, экономией средств, вот чем. Да, комната больше всего напоминает монастырскую келью, так радуйся, что не солдатскую казарму. Все же одноместное убежище, а не длинный ряд двухэтажных кроватей.

Впрочем, вполне вероятно, что, будь на вилле помещение казарменного типа, Дюбуа с удовольствием разместил бы второсортных людишек кучненько. Причем независимо от половой принадлежности, вряд ли его зомби способны на секс без приказа.

Но, поскольку архитектор, проектировавший виллу, меньше всего мог предполагать появление здесь приверженца темной стороны Вуду, озадачиваться созданием подходящих для колдуна условий он не стал.

Интересно, для чего изначально предназначалась эта комнатушка размером два на три метра? Для хранения продуктов? Так вроде не видно холодильного оборудования. Кладовка? Шкаф для одежды? А зачем тогда крохотное квадратное окошко под потолком? И кстати, почему оно под потолком?