9 сентября, после донесения в Москву о встрече, Коротков получил из Центра шифровку, подписанную наркомом: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует. Нужно брать все, что находится в непосредственных его возможностях и, кроме того, что будет знать о работе против СССР различных разведок в виде документов и личных докладов источника».

В следующую встречу (на первую Леман, конечно, пришел с пустыми руками) Коротков получил от него особенно ценный и полезный для работающих в Германии разведчиков документ: копию доклада шефа РСХА Рейнхарда Гейдриха руководству рейха «О советской подрывной деятельности против Германии». Кроме того, он подробно описал реорганизацию нацистских спецслужб, проведенную секретно в сентябре-октябре 1939 года. Эта информация позволила внести существенные изменения и коррективы в работу самого Короткова, его коллег, значительно ее обезопасить.

Это была последняя встреча Короткова с Брайтенбахом. В дальнейшем связь с агентом поддерживал сотрудник резидентуры Борис Журавлев («Николай»), работавший под прикрытием представителя ЮКС (Всесоюзного общества культурных связей с заграницей), а позднее работника консульства.

В последующие девять месяцев, вплоть до самого нападения Германии на СССР, от Брайтенбаха было получено множество весьма ценных сведений.

25 апреля 1941 года Брайтенбах сообщил в резидентуру о предстоящем вторжении вермахта в Югославию.

27 мая – о переводе всех сотрудников Амт-IV (гестапо) на круглосуточное дежурство (каждая смена по восемь часов) в связи с подготовкой нападения на Советский Союз.

19 июня, в четверг, Брайтенбах срочно вызвал «Николая» на внеочередную встречу у знаменитой радиобашни по прозвищу «Тощий дылда» в Западном Берлине. Личный контакт разведчиков длился не более трех-четырех минут. Брайтенбах очень спешил, ему чудом удалось вырваться со службы на это последнее свидание.

– Война начнется в воскресенье, в три часа утра. Прощай, товарищ… – только и сказал он.

Об этой встрече, этих словах Вилли Лемана автору рассказал сам Борис Николаевич Журавлев, незадолго до своего ухода из жизни.

– Можете себе представить, – сказал он в заключение, – я был настолько взволнован, что до сих пор не могу вспомнить, каким маршрутом я вернулся в посольство. Помню лишь, как составил донесение в Москву, как оно было подписано, зашифровано и передано немедленно в Центр…[86].

…К лету 1942 года немецкие спецслужбы сумели взломать некоторые советские шифры и благодаря этому прочитать многие десятки накопившихся в функабвере перехваченных радиограмм от советских агентов в Центр и из Центра на места. В одной из них было указание недавно заброшенному в Берлин из Москвы агенту установить связь с Брайтенбахом.

Вилли Леман был тайно задержан по дороге из дома на службу. Жене сказали, что муж отбыл в длительную секретную командировку. Гиммлер был ошеломлен, узнав, что на протяжении многих лет в святая святых его ведомства – в гестапо! – работал советский разведчик. Случай воистину уникальный: за тринадцать лет сотрудничества с советской разведкой Брайтенбах не совершил ни одной ошибки и раскрыт был не по своей вине. Более того, заслуги спецслужб Гиммлера в этом не было. Рейхсфюрер СС побоялся сообщить об этом «просто» фюреру. Дело гауптштурмфюрера СС, криминалькомиссара Вильгельма Лемана в трибунал не поступало, никаких протоколов его допросов в архивах гестапо не обнаружено. Боясь огласки, по приказу Гиммлера Леман был расстрелян без соблюдения каких-либо юридических формальностей.

Спустя несколько месяцев один из сослуживцев Лемана по секрету сообщил его жене, что ее мужа уже нет в живых.

После войны Александр Коротков и его коллеги переворошили все захваченные Красной Армией архивы РСХА – никаких следов…

Маргарет Леман войну пережила – гестапо ее не тронуло вовсе не из гуманных соображений – там здраво рассудили, что арест жены бывшего сотрудника AMT-IV может привести к нежелательным разговорам и догадкам и тем самым к возможной расшифровке Лемана.

Коротков летом 1945 года встретился с Маргарет Леман, вручил ей в качестве подарка «от советских друзей» золотые часы и позаботился о материальном обеспечении вдовы «Брайтенбаха» в трудные для жителей Берлина послевоенные месяцы.

…Теперь можно подвести итог. «Брайтенбах» не был прототипом «Штирлица» да и не мог им быть. В самом деле – Штирлиц, он же Максим Максимович Исаев, советский разведчик, внедренный в СС, а затем и в СД. Он не немец, а русский, гражданин СССР, член не НСДАП, а ВКП(б). Вся его биография до момента легализации в Германии – легендирована, иначе говоря – вымышлена. Это чисто литературный персонаж.

Между тем, реальный Леман – немец, настоящий кадровый полицейский, переведенный из уголовной полиции в политическую, а затем в гестапо. Вся его биография – в смысле прохождения службы – подлинная. Он ничего не легендировал, а наоборот – кое-что, и весьма существенное, скрывал от своего начальства и вообще окружения. А именно: что сознательно и инициативно, исключительно из идейных соображений пошел на смертельно опасное сотрудничество с советской внешней разведкой. Никаких огромных денег за это он от Москвы не получал – лишь довольно скромные суммы на лечение и ведение обеспеченного образа жизни. Помогали ему и талонами на приобретение продуктов питания, когда в рейхе были введены продовольственные карточки.

Как видим, ни малейшего сходства в биографии реального Лемана и мифического Исаева нет и в помине.

Кроме того, и на этом можно поставить точку в наших рассуждениях – Брайтенбах никак не мог быть прообразом Штирлица и по той простой причине, что прекрасный писатель и кинодраматург Юлиан Семенов о существовании гауптштурмфюрера СС, криминалькомиссара и капитана полиции Вильгельма Лемана даже не подозревал. Последнего рассекретили спустя годы после ухода автора увлекательных книг и классического телефильма «Семнадцать мгновений весны» из жизни.

7 октября 1916 года, примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части Севастополя, а также экипажи кораблей, стоявших на якорях и у пирсов в Южной и Северной бухтах гавани, были потрясены звуком взрыва огромной мощности, и почти сразу над бухтой взметнулся столб черного дыма.

8 считаные минуты едва ли не все жители сравнительно небольшого тогда города были на берегу, на палубы кораблей высыпали матросы и офицеры экипажей.

Столб черного дыма смерчем поднимался с нового мощного и скоростного линейного корабля «Императрица Мария».

С палуб стоявших неподалеку кораблей «Евстафий» и «Екатерина Великая» было видно, что на том месте в носовой части, где находилась первая орудийная башня главного калибра, фок-мачта с боевой рубкой и передняя дымовая труба, образовалась громадная впадина… Затем последовала серия новых взрывов.

Все героические попытки моряков спасти корабль успехом не увенчались. Вскоре громадный броненосец завалился на правый борт, резко перевернулся вверх килем и затонул.